- Я думала пришла горничная и принесла успокоительное по моей просьбе.
Я только кивнула головой в знак понимания и осмотрелась вокруг. Довольно скромный номер: две кровати, соединенные вместе, у каждого изголовья по тумбочке, напротив стол и два стула, на столе небольшой телевизор. Хотя и старый, но, все-таки, есть. В проеме двери, которую еще не закрыли, появилась молодая женщина в белом фартуке и, увидев состояние потерпевшей, растерянно развела руками:
- Я принесла валерьянку, больше ничего не нашлось. Похоже на истерику. Можно вызвать врача, если хотите.
- Спасибо, пока не стоит. Мы сами разберемся, - дружелюбно ответила мисс "У" и, взяв из рук горничной бутылёк с лекарством, закрыла за ней дверь. Затем повернулась ко мне и холодно спросила:
- Так что вам угодно, мадам?
- Ничего особенного. Меня от лица всего курса просили принести извинения за принесенные вам неудобства и справиться о самочувствии мадемуазель... Я чуть не сказала "Z", но вовремя остановилась. Видимо, уловив в моем голосе интонации сочувствия и замешательства в подборе нарицательного имени для "Пампушки", мисс "У" несколько смягчилась по отношению ко мне и приоткрыла тайную завесу:
- Я сама не ожидала такой реакции от Ларисы. Раз уж вы пришли, помогите мне, пожалуйста, привести ее в чувство.
- Конечно, конечно! - обрадовалась я оказанному доверию, - что делать?
- Разведите капли напополам с водой в стакане, а я попытаюсь оторвать ее от подушки. И мисс "У" принялась уговаривать Пампушку лечь на спину и приподнять голову. Но Лариса и не думала сопротивляться, она послушно пыталась исполнить то, что от нее требовалось. Правда, челюсть ее дрожала от бурных всхлипов, руки не слушались, падая плетьми. Кое-как мы залили в нее успокаивающую жидкость, сами, чуть было, не выйдя из равновесия, уложили её под одеяло, промокнув полотенцем опухшее от слез лицо. Лариса смотрела в потолок и продолжала плакать: сначала громко, потом все тише, тише... и постепенно затихла.
- Может, и нам следует немного подлечиться. После этого кошмара я тоже на грани нервного срыва - горестно вздохнула мисс "У". Достав из тумбочки бутылку коньяка и коробку конфет, пригласила меня к столу.
Сегодня вечером, который прекрасно начался с того, что Олег раздавал мне такие многообещающие авансы, я уже выпила бокал шампанского. Чтобы вечер не закончился бездарно, почему бы для пользы дела, когда предстоит добыть нужную информацию, не перейти на более крепкий напиток, тем более, некоторый опыт (вспомнились последние посиделки на кухне у Людмилы) имеется. Главное, самой не расколоться. Недаром говорят: "что у трезвого на уме, то у пьяного на языке". Да, ситуация щекотливая, - рассуждала я про себя, но придется рискнуть, и я по-геройски, приняла вызов:
- А давайте! Мне тоже не мешает расслабиться!
Коробка "Ассорти" оказалась пустой. Мисс "У", смутившись, оправдывалась:
- Лариса втихаря доела последние конфеты, сладкоежка! Не может отказать себе в единственном удовольствии, бедняжка.
"Заметно" - уныло подумала я, а вслух задорно провозгласила:
- Ничего страшного, будем пить, не закусывая! Это сближает. Предлагаю первый тост за знакомство! - и по-хозяйски наполнила рюмки.
Мисс "У" понравилось, что я переняла инициативу в свои руки и, не задумываясь, выдала мне следующую тайну, назвав при этом не только имя, но и фамилию:
- Татьяна Ивановна Коротаева.
Затем лихо опрокинула внутрь содержимое стопки, ничуть не поморщившись. Я так же стремительно выпила свою. Знакомый девиз: после первой не закусывать, превратился в ритуал, в процессе которого Татьяна Ивановна чистосердечно призналась, что она вовсе не руководитель, а простой бухгалтер предприятия, поэтому чувствует себя неуютно в компании директоров, предпочитая держаться от них в сторонке. В ответ на ее откровенность, я поделилась своей историей о том, каким чудесным образом очутилась на чужом празднике жизни в качестве начинающей рядовой сотрудницы страхового агентства. Татьяна Ивановна безмерно обрадовалась тому, что я оказалась с ней по одну сторону баррикад, недоумевая одновременно по этому поводу и критикуя современные нравы:
- Трудно поверить в то, что эти "новые русские" взяли так просто и отправили прохожую с улицы в элитный вояж!
Ее гнев, обнаженный в порыве классовой ненависти тут же сменился на милость:
- Хотя... Чего только в жизни не бывает! Я сама здесь по воле случая, благодаря Ларисе.
Выпьем за ее здоровье!
Мы выпили. Изрядно опьянев, но, еще не забыв окончательно о цели моей операции, я пыталась направить разговор в нужное русло:
- Все ясно, мы с вами одной крови, Ивановна! А Лариса? Она что, тоже из наших?
- И, да и нет... В этом то и заключается весь трюк!
- Трюк?! Какой такой трюк? - насторожилась я.
Меня начинало распирать от гордости: мой подвиг разведчика, пустившегося во все тяжкие, непременно войдет в историю расследования, как грех во спасение. Татьяна Ивановна покосилась на Ларису, которая вроде бы спала, утомленная всплеском эмоций, и шепотом сообщила мне:
- Это из-за нее я влипла во всю эту авантюру, но не о чем не жалею. Потому что люблю ее и готова сопровождать повсюду...
- Почему? - удивилась я, совсем не ожидая от женщины бальзаковского возраста подобного признания в любви к девице, моложе ее раза в два. "Действительно, нравы... видимо, отстаю от времени. Есть над чем призадуматься", - размышляла я. Татьяна Ивановна, будто не заметила моего изумления и заговорщицки объявила: