— А я вообще была последней, кто его видела! — заявила Ира так, словно совершила подвиг и уже готова позировать для собственного памятника. Даже грудь выпятила, отчего ее бордовая кофта подозрительно треснула на бюсте.
Мы с Игорем могли, конечно, устроить с ними долгое препирательство и в конечном счете победить в тяжелой схватке, но не стали напрягаться. В конце концов, их присутствие вряд ли что испортило бы, а напор вполне мог пригодиться. Галя мне показалась какой-то малахольной…
Я, кстати, думала, что избирательный штаб Шелест устроит на собственном заводе. Ан нет! Он, видать, и впрямь мужик крутой, а потому отхватил целый этаж в небольшом, однако расположенном почти в центре особнячке.
Первое, что мы обнаружили, оказавшись у входной двери, — это видеокамеру, которая нацелилась на нас, словно автоматное дуло. Я приготовилась ткнуть пальцем в кнопку звонка, но дверь резко распахнулась, пропуская на улицу высокого крупного мужчину. Мужчина бегло глянул на нас сквозь дымчатые очки и решительно прошел к темно-синему джипу, стоящему недалеко от входа. Мне показалось, что где-то я его видела, но совершенно не могла сообразить — где.
Мы юркнули внутрь прежде, чем дверь успела закрыться. Вернее, это я юркнула, вместе со мной успела прошмыгнуть тощая Галя, зато Малышкины, не подумав уступить друг другу дорогу, чуть не разнесли весь дверной проем.
— Вы с ума спятили?! — рявкнул грозный голос, и заветный путь в помещение преградил здоровяк в камуфляже.
— Мы к начальнику штаба! — влезла поперек меня Марина.
— Нет его! — отрезал здоровяк. — Только что ушел.
Ага, сообразила я, значит тот представительный мужчина и есть начальник штаба. Сосредоточившись на его заместителе Бреусове, мы почему-то о нем даже не подумали.
— Да вообще-то нам не он нужен, — поправилась я. — Нам к Бреусову, к Виталию Сергеевичу.
— Он вас ждет? — строго уточнил охранник.
Я чуть было не брякнула, что нет, но тут меня Малышкины опередили.
— Мы считаем, в избирательном штабе всегда ждут журналистов! — заявили они дружно, причем с одинаковой долей высокомерия. И тут же сунули под нос охраннику свои удостоверения.
Здоровяк вмиг подобрел и даже изобразил улыбочку.
— Один момент, я сейчас предупрежу, — произнес он настолько любезно, насколько, видать, был способен. После чего снял трубку внутреннего телефона и сказал: — Оля, здесь журналисты к Виталию Сергеевичу пришли. Пропустить? Понял. — Повернулся к нам и показал в сторону вестибюля. — Направо и по коридору до конца. Там кабинет Бреусова.
Чтобы попасть в кабинет Виталия Сергеевича, нам пришлось сначала пройти через комнату, где две девушки сидели за тремя столами, на которых стояли и лежали два стационарных и два мобильных телефона. Я все эти детали подмечала по строгому указанию Погребецкого. Он вечно ворчит, дескать, я не замечаю мелочи, а они как раз могут оказаться самыми важными. Я решила, что, может, две девушки, три стола и четыре телефона — это и в самом деле путь к разгадке исчезновения Севы Желтухина, хотя сильно в этом сомневалась.
Вообще же я почему-то думала, что в избирательном штабе — как при вавилонском столпотворении. Все бегают, суетятся, шумят и галдят. Но, оказалось, ничего подобного. Чинно, степенно и даже тихо.
И про Бреусова я думала, что это такой солидный мужик в солидном кабинете, заставленном оргтехникой, заваленном различными газетами, листовками и прочей наглядной агитацией. Все-таки, чтобы заниматься СМИ (это я по опыту общения с Малышкиными знаю), надо их в руках держать, а потому некими генеральскими качествами обладать. Но опять же оказалось, что все не так.
В кабинете Бреусова действительно много чего было, но все в абсолютном порядке. А сам Бреусов оказался довольно молодым, примерно моего возраста, высоким, поджарым, с коротко стриженными волосами и умными глазами. Его даже можно было бы назвать симпатичным, вот только мне не нравятся узкие длинные лица и тонкие бесцветные губы. Кстати, насчет цвета природа Бреусова малость обидела, да и он никаких усилий не предпринял, чтобы хоть немного ее подправить. Какого-то он был весь пепельного оттенка. Волосы темно-серые, глаза светло-серые, брюки и рубашка — от густо-серого до бледно-серого, а на лице — хоть бы намек на то, что под кожей кровь течет.
Виталий Сергеевич лежал за большим столом в большом кресле. Ну, почти лежал. По крайней мере, я не знаю, как так надо развалиться в кресле, чтобы над столом только голова торчала. То, что он высокий, я поняла лишь тогда, когда при нашем появлении он поднялся, вышел на середину кабинета, обошел вокруг нашу живописную четверку и вздернул брови.