— Разумно, — одобрил Гена. — Но, может, Козлинский тоже вычислил, кто ему посыльного направил, а потому и сказал, что его подставили?
— Кстати, — вдохновилась Варвара (вот уж точно, стрессовые ситуации подчас очень стимулируют женщин), — Козлинский уехал из штаба вчера в десять вечера. А эксперты считают, что погиб он в районе двенадцати ночи. А сколько езды до свертка, где он разбился?
— Без пробок не более сорока минут, — ответил я.
— Откуда ты знаешь? — почему-то засомневалась Варвара.
— Потому что я туда не раз ездил. В поселке «Прибрежный» живет Савелий Ильич Лузганов.
О, боже! Варварины неприятности на дороге напрочь отбили мне память. Ведь я же должен позвонить Савелию!
Глава 14. Варвара
— Не суетись! — пресек шеф пылкий порыв Погребецкого тут же ринуться к телефону. — Ты бы так суетился, когда Козлинского, живого и здорового, за грудки держал. А твой вездесущий дружок никуда не денется. Давай, Варвара, излагай, куда клонишь.
— Да клоню я очень ровненько. Если от штаба до места аварии езды не больше сорока минут, то где Козлинский был больше часа?
— В магазин заезжал, — сострил Погребецкий.
— А разве у него в машине хоть какой-то сверток с продуктами обнаружили?
— По пути съел. Он, может, оттого и с обочины слетел, что последним куском подавился.
— Хватит паясничать! — шикнул Гена. — Варвара правильные вещи говорит. Он на ту дорогу не случайно заехал. Не прогулку себе устроил. Явно конкретный пункт у него был. Вот и надо вычислить, где он час болтался и что в округе имеется.
— Так, может, для начала позвоним в поселок «Прибрежный»? — подчеркнуто любезно поинтересовался Погребецкий. — Савелий Ильич, как вы знаете, весьма информированный господин. Глядишь, что умное подскажет.
— Ладно, звони, — разрешил Гена, и Погребецкий побежал к себе в кабинет за телефоном.
Лузганов откликнулся почти тут же.
— Привет, Савелий, извините, не мог сразу ответить, когда вы звонили, — сказал Игорь. Помолчал несколько секунд и произнес: — Да, я не один. С друзьями. Включить громкую связь? Как скажете.
И Погребецкий нажал на динамик.
— Приветствую вас, друзья, — обратился Лузганов уже к нам.
Кирпичников поморщился, но все же выдавил:
— И вас также.
— Вы, Геннадий Валентинович, прекрасно знаете, что я с вами, если так можно выразиться, в одной компании. А посему, надеюсь, не станете возражать, если Игорек для начала проинформирует меня о наших общих делах?
Кирпичников опять поморщился:
— Это вы считаетесь самым информированным человеком. И вы первым позвонили. Так что вам — первое слово.
— Будьте великодушны! Я сегодня знаю гораздо меньше, чем вы, — прямо-таки медом потек Савелий Ильич. — А потому кое-каким фактам не могу найти ровным счетом никакого объяснения. Но очень хочется. В наших, уверяю вас, общих интересах. Поверьте, я не останусь в долгу и в свою очередь ничего не утаю.
— Ладно, — смирился Гена и кивнул Игорю: — Излагай.
Тот лишний раз просить себя не заставил и быстренько выдал всю нарытую нами информацию самому информированному человеку. Гена хоть и молчал, но физиономия у него была такая, будто в голодный год у него изо рта кусок хлеба вырывают. Лузганов, словно в бинокль за нами подглядывал. Дослушал Игоря до конца и любезнейши произнес:
— Вы напрасно сердитесь, Геннадий Валентинович. Я же обещал не остаться в долгу. Например, сохраню ваши силы, которые вам пришлось бы изрядно потратить на выяснение, с какой стати Григорий Акимович Козлинский оказался в столь поздний час на той злополучной дороге. Потому как уже знаю ответ.
— Ну и? — буркнул Кирпичников.
— Он оказался на той дороге, потому что ехал на встречу со мной.
— Вот это новость! — поразился Погребецкий. — Когда мы узнали, что Козлинский разбился на повороте к «Прибрежному», я ведь сразу вспомнил про вас. Но я даже не предполагал…
— Ничего удивительного. Именно самые простые мысли приходят нам в голову в последнюю очередь.
Готова поспорить, Лузганов при этом покровительственно улыбнулся.
— Но дело в том, что я не знаю, зачем он хотел меня видеть. Я вообще никогда не был знаком с Козлинским. Вчера он позвонил мне по телефону и попросил о срочной встрече. Я назначил ее на завтра, то есть на сегодня. Но Козлинский настаивал. Причем весьма усиленно.