— Ты к телефону лучше не подходи. И мобильный не бери. Димочка скажет, что ты еще на работе. Уж больно Зиночка сегодня шумная…
А вот и нет! Вот как раз сегодня Зинаида мне в самый раз! Даже если придется до ночи провисеть на телефоне.
…Погребецкий вернулся из санатория «Сосновый бор» с такой физиономией, будто приготовился осчастливить все человечество. Или, на худой конец, нас с Кирпичниковым. Правда, первым делом заявил, что немедленно умрет, если ему не приготовят чашку крепкого кофе. Но по его виду я бы сказала, что он собирается жить лет двести, причем в полной радости.
Людочка, которая трепетно служит конторе, но еще более трепетно относится к Погребецкому, тут же сварила ему двойную порцию. Нас с Геной, правда, тоже не забыла, но ограничилась порцией одинарной. Сделав пару глотков, дамский любимчик подарил секретарше воздушный поцелуй, а нам преподнес сообщение:
— Вы наверняка удивитесь, но Виктория и в самом деле влюблена в Сокольникова.
— То есть на тебя она не запала? — Я торжествующе посмотрела на шефа. Экий знаток женских душ — отправил Погребецкого к Дубининой в расчете на его неотразимость. А тут черта с два!
— Совершенно не запала, — подтвердил Игорь. — Но при этом доставила массу удовольствия в виде букета информации.
Информации действительно была целая охапка, но ее следовало тщательно пересортировать. «Розы любви» мы отодвинули в одну сторону, «гладиолус» с клумбы Шелеста, то бишь Бреусова, — в другую, а в центр положили прилипчивый репейник в виде незнакомого Вике визитера. Если прибавить к этой колючке еще одну — парня, который принес в штаб Козлинского статью, то получалась чудная «цветочная» пара.
Оба этих парня заслуживали особого внимания, только вот по части собственного обнаружения обещали совершенно разные хлопоты. Про одного мы знали только то, что внешне он похож на Севу Желтухина, но с родинкой на подбородке. А про другого — номер автомобиля. Понятно, что мы как нормальные люди, которые выбирают более легкие пути, начали с последнего.
Нам повезло. Лева Верховцев, некогда наш с Погребецким однокурсник, а ныне майор ГИБДД, сидел на месте, хотя, разумеется, был страшно замотан. Левка еще в юности был жутко суетным и вечно занятым, а с годами вообще превратился в миксер. Не столь уж часто мы к нему обращаемся, но каждый раз слышим, дескать, у него дел невпроворот, и он крутится как заведенный. «Тебе бы белки для безе взбивать», — посоветовала я ему однажды, после чего обидчивый Левка не разговаривал со мной полгода. Помирился он со мной после того, как мы с Игорем в очередной раз обратились к нему с просьбой. Верховцев большой позер, и одна из его любимых поз — раздача благодеяний. Он обозвал меня нахалкой, припомнив жуткое, с его точки зрения, издевательство, но помог.
Видимо, к Леве давно — может, целых два дня — никто не обращался с просьбами, а потому нашему звонку он очень обрадовался.
— А-а-а! — восторжествовал дорожный майор. — Небось, опять приспичило?
— Приспичило, Левушка. Никак без тебя не обойдемся, — сподхалимничала я.
— Ну что с вами поделаешь! — притворно вздохнул Верховцев.
— Можешь выяснить, кому принадлежит синяя «Лада», номер А184СО?
— И только-то? — Похоже, Лева сильно рассчитывал совершить подвиг, а мы предложили ему пострелять из рогатки.
— Но для нас это очень важно. — Я придала своему голосу значительность.
— Да нет проблем! Телефон прежний? Тогда ждите ответа.
Уж не знаю, какие такие неотложные дела пришлось Верховцеву ради нас отложить, но только объявился он довольно скоро.
— Записывайте. Прошкин Антон Иванович. Я, между прочим, и адрес регистрации его знаю. Записывайте… — продиктовал Лева и добавил: — Если вам повезет, по этому адресу и найдете.
— Левушка, ты — гений! — захлебнулась я сахарным сиропом.
— Гений — не гений, но в некотором смысле ваш спаситель, — скромно уточнил Верховцев.
Нашелся бы еще один гений, который направил бы нас по адресу второго парня. Но такого не нашлось. Гении — это все-таки большая редкость. Но зато у нас имелся Гена.
Драгоценный шеф приводил в негодность очередной калькулятор, сопровождая мыслительный процесс немилосердным шлепаньем пальцами по клавишам, и доконал-таки несчастную машинку. Одна из клавиш залипла, Кирпичников попытался выковырять ее скрепкой, клавиша сломалась, Гена сердито фыркнул и вдруг заявил: