— У меня идея! — У Погребецкого глаза редкого серого цвета — как густой туман. А тут в этом тумане аж звезды зажглись. Прямо природный катаклизм. — Не очень ясная, но… А что, если…
Но договорить ему не дали. На пороге Гениного кабинета горой выросла наша главбух Валентина — классная баба, но габаритами и характером, как бегемот. Я где-то читала, что бегемоты в принципе существа спокойные, но не дай бог разозлятся! Вот сейчас было нечто похожее. Еще не в ярости, однако уже на подступах.
— Геннадий Валентинович! — взревела Валентина. — Я, конечно, понимаю, вы тут мир переворачиваете. А у меня переворачивают бухгалтерию! Вы же сами обещали с налоговым инспектором переговорить. Так вот он уже сидит и права качает! К вашим формулировкам в договорах прикапывается!
— Черт! — разве что не плюнул себе на стол Гена. — Забыл… — И тут же скомандовал: — Отправляйтесь к себе, проясняйте идею. Надеюсь, она у тебя, Погребецкий, не самая бредовая.
Мы вернулись в свой кабинет, но Игорь рта не успел открыть, как раздался телефонный звонок.
— Я могу услышать Погребецкого или Волошину? — спросил кислый голос.
— Слушаем оба, — отозвались мы в параллельные трубки.
— Это Желтухин.
— День добрый! — сказали мы.
— Да чего уж тут доброго, — мрачно изрек недавний отшельник. — Я спросить хотел: это вы на меня настучали Бреусову?
— С какой стати?
— Ну, значит, эта сука Гудилин. Леонид Леонтьевич бы не стал. Он, конечно, тоже еще тот жучок-паучок, но слово держит. С ним как договоришься, так и будет. А он помалкивать обещал. Но Гудилин… — Голос из кислого стал перченым. — У него аж руки трясутся, как хочет Витале Бреусову фитиль вставить. Конкуренты хреновы! Каждый норовит показать, что он круче Эвереста. Цену себе на будущие выборы набивают. Ну ладно, он у меня еще плюху на всю морду получит, гад!
— Утихни-ка малость, — попытался охладить закипающего Желтухина Игорь. — У тебя что опять случилось-то?
— Выпер меня Виталя, — безнадежно вздохнул Сева. — Вчера, когда мы расстались, я прямиком в штаб отправился. Даже домой не заезжал. Виталя меня встретил как родного, сильно обрадовался. Расспрашивал, конечно, что со мной приключилось, но я ему, как с Леонидом Леонтьевичем договорились, рассказал, дескать, вызвали меня из редакции по телефону на три минуты, а внизу, у машины, скрутили, глаза тряпкой завязали и увезли за город, где я в какой-то избушке и проторчал взаперти. Куда увезли, кто увез и зачем — знать не знаю. Но обращались со мной нормально и даже мой собственный компьютер привезли, чтоб не скучал. А сегодня, вчера то есть, опять в машину сунули, глаза завязали, к остановке метро подвезли и вытолкали. Вот и все. Виталя, конечно, повозмущался, но не на меня крыс гонял. Рассказал, какие тут приключения приключились с Валерием Аркадьевичем. А потом отпустил домой оклемываться до сегодняшнего утра. Утром я пришел, и тут такое началось!.. Виталю как наизнанку вывернули. Затащил к себе в кабинет и так орал — думал, оглохну. Выпер, в общем. Я сразу понял: кто-то сдал. А из этих «кто-то» только вы можете быть, Гудилин и Светка Ракитова. Светка в жизни не сдаст — Лямского побоится, да и без надобности ей. Вы тоже отпадаете. Остается этот хорек вонючий. Ну, я его научу свободу любить!
— Если это Гудилин, то он либо дурак по жизни, либо его так на Бреусова занесло, что все мозги повылетали, — сделала я заключение, когда мы положили трубки телефонов. — Желтухин, в конце концов, был и остается хорошим журналистом, на него и без Бреусова в какой-нибудь политической заварушке желающие найдутся. Не пропадет. А уж на Гудилине теперь отоспятся!
Впрочем, какое нам до всего этого дело? Видите ли, Желтухин одурел от Сокольникова, Лямский сговорил Желтухина отдохнуть за отдельную плату, Гудилин сводит счеты с Бреусовым, Желтухин теперь нагадит на голову Гудилину, Лямский загрызет ближайшего помощника. Гадюшник какой-то!
Только мы о Лямском подумали, как он лично объявился — не «живьем», а опять же посредством телефона.
Сначала по внутреннему позвонила Людочка и сказала:
— На проводе Леонид Леонтьевич, хочет поговорить с Геннадием Валентиновичем, причем утверждает, что это срочно. Но Геннадий Валентинович мобильник в кабинете оставил, сам ушел в бухгалтерию, а Валентина Гавриловна пригрозила: если я его отвлеку, она меня по полу размажет.
— Размажет, — подтвердила я.
— Сама знаю.
Людочка ко всем нам относится с уважением, но боится только одного человека. Не Гену, вовсе нет. Валентину. Но ее, по-моему, даже сам Гена побаивается.