— А вы как думали? Да, именно, хотела красиво пожить. А вы не хотите, что ли? Хотите! Только скрываете! Кто же не хочет жить не для набивания мозолей, не для того, чтоб над каждой копейкой трястись, а для радости? Я бесчестная? Можно подумать, одна такая! Одних беспризорных детей в стране за три миллиона, а что-то всякие скороспелые богачи не отказывают себе в удовольствиях! Виллы в Монте-Карло скупают! Замки во Франции! Все их бабье в золоте-бриллиантах. А я чем хуже? Талантом Бог обделил?
— Что вы! Таланта у вас с избытком! Своеобразного… Такой спектакль, с таким размахом, и столько времени держать почти целиком на собственной смекалке, усердии, воле! Так умело, психологически точно просчитать все беды людей, все их надежды, страсти, засечь слабости, изъянцы в психике, моральных представлениях, страхи и точно распределить по ролям.
— А вы как думали! Если бы не эта стерва, подложная Наташа из Воркуты, журналистка эта подлая… Я, между прочим, сразу почувствовала, что какая-то она не такая. От золотой цепочки отказалась! Но Виктор меня остановил. Мужик, девки молоденькие ему как мед… Вот идиот! Аллочка засекла её повышенный интерес к зеленой тетради, к дневнику этой… как ее…
— Веры Николаевны…
— Вот именно! Засекла! И мне приятно, что я в этой девочке не ошиблась! А Вивтор — дурак! Доверился! Да и я… отпустила вожжи… Если бы эту гадину Наташу из Воркуты раньше взять на просвет…
— Все равно не сработало бы… мы уже свои прожектора на вашу шайку тянули из Таджикистана… Уже в нашем луче корчился Веня-Веник…
— Дерьмо! Не то, что Виталик… Где Виталик? Что с ним?
— Любовь?
— А вы как думали? Если хотите, ради него я творила тут… ради него… Вам не понять… как способна любить настоящая женщина… Где он? Что с ним? Что?
— Вам бы спросить, что произошло с вашим прежним, давним любовником, который пожар устроил в общежитии…
— Что, что? Водкой отравился… даже трупа не нашли. Может, испугался, что судить будут, и сбежал? А может, утонул спьяну?
— Не точно рисуете картину событий. Сначала он по вашей просьбе включил всухую кипятильник в подарок Анжелике Стебловой.
— Брехня.
— Монах один рассказывал. Он покаялся. Зовут его так же, как того вашего любовника… Геннадий Залетный.
— Бредит. Помешался без женского тела.
— Нет, почему же бредит. Он помнит даже вашу девичью фамилию и ту, под которой вы на афиша значились. Вторая очень красивая — Ксения Лиманская. По паспорту же вы Валентина Алексеевна Сыропятова. Разве что не так? Он тоже убежден, между прочим, в том, что вы великая актриса, выдающаяся.
— Ну да?
— Как и все, кто столкнулся в вами в процессе следствия. Сразу две огромные роли тянуть! Да не час-два, а несколько лет! В одной — тихая, плохонько одетая стареющая тетенька в малюсенькой должности секретарши директора Дома… Ну кто подумает, что это — кремень-дама, предводительница головорезов! Вот ведь какая это сила — обида и зависть, когда они в сплаве.
— Да, да, да! Обида и зависть! — подхватила Сыропятова-Лиманская приглянувшуюся мысль. — Да, да! Обида и зависть жгли меня и подхлестывали! И девчонку Анжелику в пепел, потому что из-за неё мне было больно. И старуху эту, Мордвинову, я сожгла! Потрясены? Аллочке успели приписать? Я, я! Мордвинова из тех, кому удача сама шла в руки! Красавица! Муж красавец и любил ее! В драгоценностях редких умирала! Пожила так пожила! По всему миру успела поездить! В шикарных отелях жила! На всяких курортах наотдыхалась! Почему же мне ей не завидовать? Все от Бога! Все! А раз так, то и зависть от него же! Куда деваться? Кого зависть хоть раз обожгла — знает, как это непереносимо! Казните! Расстреливайте! Лучше умереть сравнительно молодой, чем превратиться в одну из этих синегубых костлявых старух с двумя вставными челюстями! Меня поведут на расстрел? Виталик увидит, как я могу… А что? Пусть глядят все, кому хочется! Пусть будет аншлаг! Позовите телевизионщиков!
— Телевидение вами, действительно, интересовалось…
— Готова! Отвечу на все вопросы! Только чтоб этой поганой журналистки не было! «Наташки из Воркуты»! Какая же она сука, какая сука! Меня провела! Меня обставила! И чтоб скорее сдох этот старец поганый Георгий Степанович! Все-таки выдал меня! Выдал, подлец! Так и быть должно. Стаж имеет с тридцать седьмого…