– За яблоками? – удивленно переспросил Курочкин. Перед глазами его возникла вдруг картинка: Адам, Ева, древо и Змей. Неужто Валентина решила провести сеанс познания Добра и Зла при помощи магазинных фруктов?…
– Для яблочного пирога, – вывела его из транса супруга. – Сегодня вечером у Терехиных серебряная свадьба. Мы с тобой приглашены, обалдуй!
Курочкин искоса глянул на микроскоп. Бросать опыты ужасно не хотелось, тащиться вечером к Терехиным – тем более. Глава семейства был краеведом-любителем. Рассказами о древних камешках и черепушках он мог насмерть уболтать любого.
Пока Дмитрий Олегович мысленно перебирал варианты, как бы вернее отбояриться от несвоевременного поручения (а заодно – и от попадания в лапы краеведа), супруга легко вытащила его из уютной тесноты рабочего чуланчика, сунула ему в руку полиэтиленовый пакет с устрашающей физиономией и несколько купюр. Сумма, даже на взгляд малосведущего в ценах Курочкина, была мизерной.
– Хватит, хватит, – успокоила его Валентина. – Я все хорошенько рассчитала, должно хватить… Бухгалтер я или кто?
Вопрос не требовал ответа. На беду Курочкина, жена была знающим бухгалтером. Не доверяя мужу сдачу, она выдавала денег на покупку тютелька в тютельку. Заначка исключалась.
– Возьмешь самых дешевых, понял? – между тем инструктировала супруга. – Все равно в пирог. Если в ближайшем магазине нет, пойдешь в другой, на Автозаводской! И не вздумай покупать у кавказцев. У них – зверские цены и вообще… Подозрительные типы, по глазам видно. Недаром их милиция гоняет.
В отличие от жены, Курочкин ничего против кавказцев не имел. Люди как люди. В другое время он бы рискнул осторожно поспорить с Валентиной. Но не сейчас. Сейчас важнее было, пока не поздно, пресечь на корню идею с пирогом и таким образом избежать культпохода к Терехиным.
– Видишь ли, Валечка, – осторожно проговорил Дмитрий Олегович. – Я, разумеется, могу сходить в магазин, но… У яблок в конце октября есть одно неприятное свойство…
– А что такое? – мигом насторожилась жена. Только лишь в одной области домашнего хозяйства она более-менее доверяла мужу. Особенно после того случая, когда импортное масло, заранее при помощи трех химтестов признанное Курочкиным несвежим, таковым же и оказалось на вкус. Последнее, кстати, обнаружилось лишь в тот момент, когда с конвейера сошел пятидесятый бутерброд для масштабного юбилея директора издательства, главного начальника Валентины по службе.
– Серотонин, – с озабоченным видом обронил Курочкин. – Самый опасный из биогенных аминов, и как раз в эту пору активно накапливается в яблочной мякоти…
Дмитрий Олегович не обманывал жену, только слегка преувеличивал. Серотонин был действительно довольно вредным для человека природным токсикантом, однако лишь в том случае, когда человек умудрился бы в один присест слопать килограммов десять свежих яблок. Правда, до этого у него был бы максимальный шанс пострадать от обычного расстройства желудка.
– И на что влияет этот твой серый танин? – наморщив лоб, принялась допытываться супруга.
Курочкин с трудом подавил желание соврать, будто бы этот токсикант очень вреден при остеохондрозе. Остеохондроз в кратком списке Валентининых хворей занимал почетное первое место, а жена очень уважала свои болезни. Увы, крупное вранье в профессиональной области было для Курочкина непереносимо.
– Вещество обладает сосудосуживающим эффектом, – отчеканил он как по писаному.
Валентина задумалась. Отказываться от идеи серебряно-свадебного пирога для Терехиных ей очень уж не хотелось.
– Ничего, – решила она, наконец. – От яблок еще никто не умирал. Добавим к этому продукту еще бутылочку коньячку из моих запасов – и полный порядок. Танин этот твой сосуды сужает, коньяк расширяет. Так на так выходит… Давай-ка двигай в магазин.
Курочкин про себя чертыхнулся, но поздно: жена все-таки приняла решение, теперь ее и трактором не сдвинешь. Нечего и пытаться. Через полминуты он уже топтался у двери, почти смирившийся со своей участью.
– Не позже двух чтобы был дома, – напутствовала Валентина. – Иначе пеняй на себя.
– У меня, между прочим, часы сломались, – пробормотал Курочкин в последней отчаянной попытке уцепиться за порог родной квартиры.
– Будешь спрашивать время у прохожих, не маленький, – пресекла жалкое подобие бунта супруга. – Хотя… Ну-ка, подожди! – Валентина скрылась в своей комнате и вскоре вернулась оттуда с будильничком в руках. Курочкин и опомниться не успел, как древний бабушкин агрегат на двух с половиной камнях был с помощью желтой ленточки прилажен у него на груди. Дмитрий Олегович сразу ощутил себя коровой, которой только что повесили на шею колокольчик. «Это уже слишком! – решительно подумал он. – Я – кандидат медицинских наук, а не какая-нибудь буренка!»
– Я… – протестующе начал было Курочкин. И тут же заметил, что жена мрачно изучает белое пятно Мадагаскара на его брючине. – Я… пошел, – торопливо произнес фармацевт и, не дожидаясь лифта, поскорее зашлепал вниз по лестнице. На каждой ступеньке будильничек больно барабанил по груди, словно второе сердце, наспех пришитое дурными хирургами снаружи.
– Потеряешь деньги – лучше домой не приходи! – донеслось ему вслед. Металлические карманы почтовых ящиков, науськанные голосом Валентины, прогудели Курочкину нечто невнятное, но грозное.
«Чтоб вам заржаветь, сволочам! – про себя посулил ящикам Дмитрий Олегович, крепко сжимая купюры в кулаке (угрожать жене он не рискнул бы даже мысленно). – Не надейтесь, железные гады, не потеряю!»
И, действительно, деньги Курочкин не потерял. Зато очень быстро лишился покупки.
Произошла эта маленькая трагедия в двух шагах от продмага, безуспешно борющегося за звание супермаркета. Стоило Курочкину загрузить в пакет два килограмма честно приобретенных яблок – рябых, неопрятных на вид и фантастически дешевых, – как Дмитрий Олегович расслабился, утратил бдительность и моментально расплатился за свое легкомыслие.
Серая иномарка, наплевав на зеленый глазок светофора, вынырнула откуда-то сбоку в ту самую секунду, когда Курочкин дисциплинированно переходил дорогу, обнимая двумя руками яблочный пакет. Навряд ли водитель иномарки имел намерение поиздеваться над неуклюжим пешеходом или тем более – на него наехать. Очевидно, что он просто упустил время и бибикнул только тогда, когда у пешехода осталось всего одна возможность спасти свою неуклюжую жизнь: резко отпрыгнуть в сторону, на тротуар.