Однако гоблину-культуристу было уже не до арифметики. Бешено зарычав, он принял отяжелевшую штангу на грудь, страшно поднатужился. Лицо его сделалось малиновым, как у индейца Найта Вулфа в компьютерной игре. «Неужели поднимет? – подумал Курочкин. – Тогда я его недооценил…»
Штанга приподнялась сантиметров на пять… и с грохотом упала на пол, едва не придавив кадык незадачливого чемпиона. Глаза гоблина медленно закатились: он стал жертвой собственной силы, проиграв соревнование с самим собой. Теперь он был в затяжном шоке. Дмитрий Олегович прислушался к хриплому дыханию охранника, пощупал пульс. Так и есть – человек перенапрягся; теперь ему приходить в себя не меньше часа. И еще минут двадцать – выползать из-под штанги. Вдобавок Курочкин приковал гоблина к его любимому спортивному снаряду: чтобы освободиться, штангу придется развинчивать. Еще минут десять.
«Достаточно», – решил он. Второй негритенок из четверки был выведен из игры.
– Отдыхай… Шварценеггер, – заботливо проговорил Курочкин. Наконец он вспомнил эту длинную иностранную фамилию.
Что знают об эпилепсии профессиональные медики? Если не считать этиологии, довольно много: больше о симптомах, значительно меньше – о лечении. Что знают об эпилепсии простые люди, с медициной никак не связанные? Иногда – ничего, кроме названия. Значительно чаще – кое-что про припадки и пену изо рта…
«Вот из этого и будем исходить», – решил Курочкин. Едва ли среди оставшихся двух гоблинов затесался хоть один медик. И уж совсем невероятно, что среди них найдется знаток препарата «Элениум-Супер» со всеми его побочными последствиями: здешние гоблины не похожи на потребителей и тем паче – исследователей этого снадобья.
Проходя по коридору, Дмитрий Олегович достал из кармана две таблетки, которые заранее позаимствовал в спальне и, поморщившись, проглотил обе. Возможно, в далекой теории данное лекарство и способно было успокоить чью-то нервную систему, однако на практике оно ее скорее расшатывало. Супер из названия существовал разве что в воображении производителей этого барахла в красивой упаковке; принявший пилюлю очень быстро начинал жалеть, что погнался за дешевизной и не купил нечто более проверенное. Мерзопакостный вкус был прелюдией, зато побочные эффекты – гвоздем этой мерзопакостной программы. Курочкину уже раз случилось испытать на себе действие этого снадобья, а затем он не поленился изучить и химизм всех процессов. Поэтому теперь он очень зримо представлял себе, как ни в чем не повинные большие молекулы под воздействием коагулянтов сбиваются в стаи, формируя в полости курочкинского рта белесый хлопьевидный осадок. Минут через пять осадок вспенится… «Брр!» – только и подумал Дмитрий Олегович, готовя свой организм к грядущим неприятностям. На протяжении последних пятнадцати лет Дмитрий Олегович Курочкин в своем НИИЭФе каждый рабочий день с девяти утра до пяти вечера боролся с подобными горе-препаратами… и вот теперь вынужден был брать один из них себе в союзники. Против чего боролся, на то и напоролся. Фармацевтический парадокс конца XX века.
Курочкин нарочно замедлил шаги, чтобы появиться в Главной комнате точно по распорядку. Пунктуальный Сорок Восьмой отводил следующие двадцать пять минут телевизору и сборке оружия. Стало быть, оба оставшихся гоблина уже на месте: один при телевизоре, другой – при ящике с запчастями снайперской винтовки. Дмитрий Олегович почти не сомневался, что и у этих двух охранников тоже есть свои мании или привязанности. Толстый, например, – наверняка не дурак покушать (недаром ведь он так отшатывался от травяной диеты Сорок Восьмого!). Долговязый гоблин, очевидно, тоже любит что-нибудь необычное, рыбок или музыку… Будь у Курочкина время, он попробовал бы найти и к этим гоблинам такой же индивидуальный подход, что и к первым двум негритятам.
Но времени уже не было.
Оставалась лишь надежда на хороший эпилептический припадок. Когда Дмитрий Олегович открывал дверь в Главную комнату, его уже подташнивало. Нет-нет, рано. Чуть позже. Припадок произведет нужное впечатление на публику, если он начнется спонтанно. Стоит человек, разговаривает, улыбается, а затем вдруг – бац! Эффектно. Правда, в роли симулянта Курочкин сегодня выступал впервые в жизни и немного волновался. «Успокойся, дебютант, – посоветовал он сам себе. – Пока ты Сорок Восьмой и нанят для теракта, к тебе здесь относятся с пониманием. Все уже готовы к твоим странностям, оговоренным в распорядке. Никто не удивится, когда к странностям добавится еще одна. В качестве экспромта…»
При виде Дмитрия Олеговича оба гоблина-охранника – толстый и долговязый – дисциплинированно поднялись с места. Курочкин оценил диспозицию. Все, как он и предполагал. Первый гоблин уже настраивает телеящик, второй с сиреневой бумажкой в руках исправно караулит оружейный набор. «Моя роль будет здесь сугубо прикладная, – подумал Дмитрий Олегович. – Отцы, значит, рубят, а я отвожу… Славно, что они ничего не рубят в эпилепсии…»
– Сейчас у вас по расписанию двадцатипятиминутный… – начал было долговязый, шурша бумажкой с планом. Время «Ч» неуклонно приближалось, потому охранник уже был неулыбчив и очень деловит. Этого долговязого не так-то просто было бы поймать со штангой на слабо или приковать к «Смертельному комбату». Спасти положение могла бы только пена изо рта.
– Я помню расписание, – сурово перебил Курочкин, чувствуя, что фальшивый припадок вот-вот грянет. Ему не хотелось отходить далеко от двери и успеть, когда надо, воспользоваться замешательством публики. В том, что замешательство ему будет обеспечено, он не сомневался. Сорок Восьмой – ОЧЕНЬ дорогой гость здешних мест. Случись с ним что – в первую голову не поздоровится охране.
Толстый гоблин профилактически постучал по корпусу телевизора, потом, орудуя дистанционным пультом, нашел-таки нужный канал, прибавил звук и с готовностью сообщил:
– Прямой эфир, господин Сорок Восьмой. А затем добавил, по собственной инициативе:
– Они уже на Ленинградском, господин Сорок Восьмой.
Курочкин и сам увидел, как на телеэкране кавалькада машин торжественно движется по Ленинградскому проспекту. Как раз в ту минуту, когда охранник с пультом довел громкость до нужной кондиции, кавалькада замедлила ход. Невесть откуда взявшаяся толпа радостных зевак моментально обступила автомобили. Милиционеры с немалым трудом сдерживали особо активных жителей столицы. Прямой эфир заполнился возбужденными возгласами и прочим шумом городской толпы.