На поляну я вышел неожиданно. Какие-то люди копошились на дальнем ее краю. Я увеличил изображение. Это были разбойники, я узнал их тотчас же. И очень обрадовался. Они сносили награбленное добро - тюки и сундуки (сердце сладко замерло) - вниз по склону, к речке, на которой покачивалось несколько больших плоскодонных лодок. Внезапное ржание выдало лощинку, где они лошадей оставили. Компьютер потерял терпение.
- Это разбойники, - растолковал он мне, - Проедете мимо или нападете?
- Нападу! - заявил я, и все завертелось на экране.
Высокая трава завалилась набок и снова повернулась, я мчался прямо на чернобородые рожи лихих людишек и вхолостую махал топором. Палец с плюса я вообще не убирал, для страховочки. Результат меня ошеломил. За короткое время я завалил весь склон дымившейся свежим паром человечиной. Дико с непривычки было смотреть на быстро темневшую кровь на траве, на глинистом берегу. Раненые хрипели что-то невнятное. Наверное, просили добить. А душа у меня добрая и податливая...
Потом я остановился и прислушался. Так и есть. Приглушенный крик доносился из большого ящика, обитого тремя железными полосами, стоявшего стоймя на берегу,
- Кто это там кричит? - совершенно автоматически спросил я, не ожидая ответа.
- Отшельник Кум Гараканский. Оставить его там или освободить?
- Освободить, - я нажал на клавишу оружия. И сразу же отпустил. И вовремя. От верха остались только щепки, скрепы из скверного железа погнулись и покривились. Я извлек из ящика мрачного старца с окровавленной щекой и длинной тонкой седой бородой. Глаз его украшал недавний, но основательный фингал - ей-богу, не моя работа.
Он недоверчиво огляделся и поклонился.
- Благодарю вас, великодушный сэр. Ваша доблесть спасла не только меня, недостойного, но и весь подлунный мир от того, что еще хуже смерти!
В лощинке заржала лошадь из табунка без коноводов, и Гарольд заволновался. Три челна уцелевшие разбойнички угнали вниз по течению, а четвертый стремительный поток мотал на привязи, развернув кормой наперед.
- Что же хуже смерти, сэр отшельник? - робко спросил я. Я впервые заговорил с фантомом. И он - ответил мне!
- Предательство и рабство, милостивый сэр рыцарь. Да, предательство и рабство!
И вдруг опустился на землю, будто из-под него выбили колени.
- Что с ним?
- Требуется помощь. При вас имеется эссенция черного клевера. Окажете помощь или нет?
- Угадай, блин!
Я на экране уже мочил виски отшельнику лиловой жидкостью из склянки темного стекла. Жидкость пузырилась и шипела. Отшельник пробормотал что-то и пошевелился. Потом открыл глаза.
Я за несколько ходок дотащил до его хижины книги и приборы, и прочие пожитки. И остался на ночь, и долго сидел на скамье, привалившись к жесткой бревенчатой стене, широко раскинув ноги, жмуря глаза на дышавшие синим светом багровые головешки в очаге, и слушал старика-отшельника.
Дважды звонил Розенблат, второй раз я просто отключил телефон и как сразу не догадался? - я хотел пить и есть, в животе урчало с короткими перерывами, но на экране я был сыт, благодушен и с жадностью внимал неторопливым речам Гараканского Кума. Мы оба - я и мой двойник - были слушателями одинаково благодарными. Поистине, эта встреча стоила всех курсов на свете. Его мир имел пятисотлетнюю писаную историю и еще более древние саги и легендарное прошлое двух тысячелетий. Но поражен я был, узнав от старца, что двойники игроков, действующие в этой псевдостране, легко отличимы от коренных обитателей. Они знают про нас!
- Вы пахнете по-особенному, не плохо и не хорошо, а по-особенному. Вы гоняетесь за приключениями. Вы жестоки, бессмысленно жестоки, как дети, хотя с виду нередко важные господа. Вы беспечны и легкомысленны и не дорожите ни своею жизнию, ни чужими. Вы появляетесь и вновь исчезаете в никуда, и все ваши подручные, богатства, бесчисленные армии несутся вслед за вами, точно сухие листья по ветру. Вы приносите в наш мир только кровь, только войны, с вами, для вашей забавы возникают страшные, невиданные прежде чудовища, и вы сражаетесь с ними, а потом ожидаете славословий от нас - стенающих на пепелищах и развалинах...
- Я родился и вырос далеко на юге, в Церенгете - городе Золотых Шаров. Кто нынче помнит о Церенгете Алг-Тосиб? Несколько десятков легистов-книжников, да старик-отшельник на северной окраине Магоберских лесов. Ибо много лет назад один из вашего племени, гость ниоткуда, сразился над нашим городом с громадным Главиротом. Не знаю, какие силы помогают вам в бою, но тот злосчастный воин на летающей колеснице, мелькавший вокруг чудовища подобно комару перед альбатросом, рассек его своим огненным мечом и умчался в сторону уходящего солнца, не оглядываясь назад. Для нас же солнце померкло навсегда. Туша издыхавшего исполина рухнула на Старый Город и пристани, реки зловонной жидкости брызнули до небес, а из груди Главирота полыхнул язык пламени чуть не в милю высотой... Его лапы в предсмертных судорогах подгребали под брюхо обломки домов и башен будто ракушки на берегу. Пожары загасил проливной дождь, но на большее умения наших чародеев не хватило. Плоть чудовища начала гнить, пришел мор. Но люди оставались в городе - на всех дорогах стояли крепкие заставы. Сопредельные властители порешили задавить поветрие в его логове. Медленно умирали уцелевшие от мора - от голода, жажды и отчаяния. А потом в мертвый город пришли маги огня, и поветрие было выжжено в его логове. И по сию пору среди заросших черных развалин высится гигантский, за тридцать миль видный, обугленный костяк Главирота, и мореходы, направляющиеся в Аульрику, держат на него, проходя проливом Тосиба.
Страшное чувство реальности пронзило меня. Кто, когда, как запрограммировал этот разговор, этого изжелта-седого старика, выжженный город на берегу теплого моря? Я слушал и задавал вопросы. И снова слушал.
- Вы, сэр Ренато, непохожи на них, хотя так же пахнете и так же неудержимы в бою...
Да, мир фантомов был полон не только звуков и красок, но и запахов. И вкуса дичины, жаренной над угольями, и козьего молока. И вчерашнего хлеба с вересковым медом. И боли, и гнева.
- И здесь, в лесу, я не раз встречался с ними. В обличии рыцарей, девиц и наемников, монахов, разбойников и колдунов. И все они спешили, требовали ночлега и ужина, и рассказов об окрестностях и дальнейшей дороге, да покороче, и я был для них словно мерный столб на скачках. Не полосатый красно-белый деревянный шест, а просто какой-то знак, символ...
- Очередная авентюра, - поддакнул я.
- Да, они любят это слово. И назавтра они торопливо собираются и пропадают навсегда.
- Стремятся завладеть Чашей Грааля, святой отец, - очень кстати сообщил я. Так, просто разговор поддержу. Лицо его исказилось, он отшатнулся в тень.
- Мать Алимна! И ты! И ты о том же!
- Да вы что, padre, - удивился я, - Будто я на стол змею бросил!
Кум, часто дыша, поспешно нащупал на шее нечто, и на свет появился маленький белый кружок на цепочке, блеснувший на миг серебряной звездочкой.
- Свет пронзает тьму и рождает тени! Тебе не удалось перехитрить меня, подлый чужак! Я больше ни слова не скажу!
Он судорожно прижал кружок ко лбу и замер, зажмурив глаза, как перед ударом. Я-другой оцепенел. Я-сам вгляделся в амулет старика. На тонкой серебряной цепочке... Компьютер ожил на секунду прежде, нежели я его узнал.
- Ваши действия?
- Какого цвета мой амулет на тонкой серебряной цепочке? спросил я хрипло, не отрывая глаз от экрана.
- Белого.
- Мы с ним единоверцы?
- Вопрос не понят.
- Я хочу показать ему, что мой амулет тоже белый.