Говоря это, я осторожно поглядываю на Скарпио, но тот остается невозмутим.
– Еще что-нибудь? – интересуется он.
– Большинство любителей «Кроликов» думают, что десятая игра уже закончилась, а следующая еще не началась. Так что мы ждем одиннадцатой ите- рации.
– Все? – спрашивает он.
– Вроде да, – отвечаю я, когда мы подходим к черной «Тесле» Скарпио.
– Как насчет встретиться завтра? Позавтракать вместе?
– Давайте, – говорю я.
– Отлично.
Скарпио достает из кармана небольшой футлярчик из черной кожи и протягивает свою визитку. Она сделана из плотного беловато-серого материала – то ли холста, то ли бамбука. Текста нет – только номер телефона.
– Давай встретимся в кафе часов в одиннадцать, продолжим наш разговор, – предлагает он. – Если не сможешь – позвони, перенесем встречу. Но дело важное, так что постарайся прийти.
Он садится в машину, заводит ее и опускает окно.
– Я приду, – говорю я, изо всех сил стараясь сдержать рвущуюся на лицо придурошную улыбку.
– До завтра, – отвечает он, а потом трогается, выруливает на дорогу и растворяется в ночи.
Вскоре свет фар исчезает, а я еще долго стою на месте, пытаясь переварить то, что только что произошло.
Сначала меня удивило, что у Алана Скарпио нет личного водителя, но, если так подумать, это вполне вписывается в его характер. Для миллиардера он показался вполне себе свойским парнем – если, конечно, не вспоминать слухи о его баснословном выигрыше в таинственной и потенциально опасной игре, о которой мало кто слышал.
Если вы уже слышали эту историю – скажите, и я замолчу.
В отдел невостребованных писем заходит мужчина и спрашивает заведующего, не поищет ли он одну марку. Ее напечатали в 1932-м, а изображен на ней арктический беляк. Выпустили марку в Терланде. Если вы хоть чуть-чуть разбираетесь в географии, то знаете, что такой страны нет.
Но марка очень красивая. Просто поверьте.
Что-то в ней постоянно кажется странным – словно ты уже ее видел, словно всю жизнь знал о ее существовании.
Главный ключ к успеху – научиться выделять крупицы важной информации из белого шума, которым нас сбивают с пути. И это касается не только жизни, но и игры.
Можно сколько угодно думать, что наш мир держится на опасной тайне, скрытой от чужих глаз, но это не значит, что наш мир не держится на опасной тайне, скрытой от чужих глаз.
4. Парадокс Пассажира
Родители умерли, когда мне было семнадцать. И я даже не могу назвать их смерть внезапной, потому что понятия не имею, сколько они провели в перевернутом пароме, пока окончательно не ушли под ледяную воду.
У мамы родственников не было, а брат отца – дядя, с которым мы ни разу не виделись, – отказался брать меня под опеку. Все бабушки с дедушками тоже давно умерли, так что из семьи у меня никого не осталось.
Но впереди ждал университет: учебный год начинался через несколько месяцев, а выпускные и вступительные экзамены давно были сданы. Перспектива столкнуться с государственной системой опеки вдохновляла меня едва ли, поэтому пришлось отстаивать свою дееспособность в суде.
Было несложно. Даже юриста нанимать не пришлось. Все меня отговаривали, но зачем? Просто поверьте, вы бы сами передо мной не устояли, если бы видели. Семнадцатилетний подросток, а бросается юридическим жаргоном, как персонаж какой-нибудь комедии из ранних девяностых.
После смерти родителей осталось немного денег, которые мне потом удалось инвестировать.