— А теперь давай определим срок Игры, — сказала Смерть. — Кости ведь у тебя?
Любовь достал из кармана кубики, которые стукнули друг о друга.
— Ты первая.
— Значит, я выбрасываю месяц. — Она потрясла кости в кулаке и бросила их на доски моста. — Три и четыре. Играем до июля. До какого дня — выбрасывай ты.
Любовь мог сложить очки или умножить одно число на другое в пределах тридцати одного. Он ненавидел возможность выбора и предпочел бы винить судьбу.
Сжав кубики, он поцеловал свою руку и разжал пальцы. Стук костей о доски эхом разнесся над водой.
Смерть наклонилась.
— Как забавно. Ничья.
Даже количество очков на кубиках было тем же: три и четыре. Любовь едва не выбрал днем окончания Игры двенадцатое июля. Это дало бы ему больше времени, которого вечно не хватало. Иногда даже минуты могли переломить ход Игры.
Но было что-то такое в симметрии семерки, что манило его к себе. Поэтому он доверился внутреннему голосу. Игра закончится в полночь седьмого июля.
— Когда мы снова увидимся? — Ему всегда хотелось знать, чем занимается Смерть, чтобы принимать ответные меры.
— Через два дня, — ответила она.
Любовь кивнул. Пара дней — очень хорошо.
Смерть растворилась в воздухе, как всегда, когда уставала от его общества, а Любовь поплелся вдоль канала, пока не обнаружил, что стоит перед почти пустым кафе. Он поел в одиночестве на старинной площади — порция ньокки с терпким красным вином, — глядя на то, как в темнеющем вечернем небе загораются звезды.
Игра началась. Любовь рвался к игрокам.
Суббота, 27 марта 1937 года
Отец Итана сидел за столом в кабинете своего особняка в Сиэтле, посасывая незажженную трубку. Перед ним лежала ньюйоркская газета. Нахмурив брови, он сложил ее и убрал с глаз долой. Снаружи на карниз вспорхнул воробей и заглянул в окно.
— Итан!
Нет ответа.
— Итан!
Миссис Торн вошла в комнату и выразительно вздохнула.
— Итан учит Аннабель играть в крокет, — пояснила она. — Генри в гараже.
— Умоляю, не говори мне об этом, — простонал мистер Торн. — Этот мальчишка и его адский инструмент. В лучшем случае пустая трата времени, а в худшем он испортит…
— О, Бернард, — перебила его жена, упираясь ладонями в стол и наклоняясь, чтобы поцеловать мужа в блестящий от пота лоб. — В занятиях музыкой нет никакого вреда, если сравнивать с настоящими опасностями нашего мира.
— Да дер…
— Бернард.
Миссис Торн подошла к книжному шкафу и слегка поправила одну из рамок с фотографиями, чтобы снимок улыбающейся черноволосой и темноглазой девочки стоял ровно.
— Приведи сюда Итана, — попросил Бернард, раскуривая трубку. — Генри…
— Генри так же заинтересован в газете, — настаивала миссис Торн.
— Генри заинтересован в музыке. — Он произнес последнее слово как ругательство. — И он не…
— Он твой сын не меньше, чем Итан. Серьезно, после всех этих лет. Его отец был твоим лучшим другом и шафером на нашей свадьбе.
— Приведи Итана, — буркнул мистер Торн.
— Пожалуйста? — Жена склонила голову, с улыбкой глядя на недовольного мужа.
— Приведи Итана немедленно, черт возьми, пожалуйста, — повторил он. — Скажи, что у меня есть для него задание.
***
Сквозь окно гаража падали лучи солнца, подсвечивая края нотной тетради Генри. Он щурился, но продолжал играть, водя смычком по нижним струнам контрабаса и извлекая из них волнующие кровь звуки. Он разучивал для школьного оркестра «Загадку»[4] Эдуарда Элгара и по мере игры воссоздавал в памяти партии других инструментов: пение скрипок и альтов, причитание виолончелей, духовые и задающие ритм ударные.
Эта музыка заворожила его с того самого дня, когда мистер Соколов несколько недель назад раздал им ноты. Не лучшее произведение из тех, что ему доводилось играть. Малер, Чайковский, Шостакович, Рахманинов, Бетховен, Моцарт… список более выдающихся композиторов был длинным. Но впервые в жизни Генри играл больше, чем музыку — своего рода шифр. Тайну, которую нужно разгадать.
Он был уверен, что секрет заключен в мелодиях, связывающих каждую часть со следующей. Было ясно, с чего следует начать: каждая часть посвящалась человеку, чьи инициалы были написаны в партитуре. Но это вряд ли заслуживало названия «Загадка». Любой, кто знал композитора, тут же разгадал бы ее. Должно быть нечто большее. Поэтому последние несколько дней Генри напряженно думал над этим ребусом.
Охваченный любопытством, он посетил архив газеты, чтобы отыскать интервью с Элгаром, и прочитанное еще больше его запутало. Композитор сравнивал произведение с драмой, «главный герой которой не появляется на сцене». Генри никак не удавалось вспомнить подобную пьесу. Даже в «Гамлете» призрак все же появлялся. Генри перестал играть. На улице поднялся ветер, ероша зеленую весеннюю листву. До Генри донесся аромат свежей травы.
4
Вариации на собственную тему «Загадка» (англ. Enigma Variations; от др.-греч. αἴνιγμα — загадка), — музыкальное произведение Эдуарда Элгара, написанное в 1898 - 1899 гг в виде 14 вариаций для оркестра на собственную тему. «Загадка» произведения состоит в том, что в каждой из вариаций зашифрованы имена друзей композитора. Кроме того, по признанию самого композитора, в произведении есть еще одна зашифрованная тема.
Произведение написано в виде темы с последующими 14 вариациями. Варьируются мелодические, гармонические и ритмические элементы темы, а расширенная четырнадцатая вариация представляет собой грандиозный финал.
Элгар посвятил произведение «моим друзьям, изображенным здесь» (англ. «to my friends pictured within»), и в партитуре каждой вариации предшествуют инициалы или имя друга, которому она посвящена. Каждая часть передает не только общее впечатление от личности, но и содержит музыкальную отсылку на конкретную характеристику или событие, такие, как смех, особенности речи и т. п.