Приподняв подбородок Робин, он заглянул в ее глаза, виноватые и испуганные.
— Все правильно, моя милая, — успокоил он. — Так и должно быть.
Робин замотала головой:
— Нет, не должно.
Он улыбнулся ее непониманию.
— Все правильно, детка. Просто мы очень хотим друг друга. Твое тело взывает ко мне, мое жаждет познать тебя. Хорошо-хорошо, я обещаю, что больше не буду так делать. Но еще вопрос: как посмотрят на это наши тела? Согласятся ли они? Боже мой, Робин, согласись, это было так чудесно!
— Да, так хорошо, что даже немножко страшно, — кивнула она, думая о том, что не прочь испытать это снова. Уголки ее губ чуть-чуть приподнялись. — А вдруг мы не сможем остановиться?
— Если я не смогу контролировать себя, — сказал он, касаясь губами мочки ее уха, — или напугаю тебя, ты пощекочи меня. Вот здесь. — Он показал, где именно.
— Вот так? — спросила она, и Майкл подпрыгнул, стоило ей лишь дотронуться до него.
— Не сомневаюсь, у тебя получится.
Час спустя они лежали на тахте, Майкл сверху, Робин под ним. Она ощущала приятную тяжесть его мощного тела, его мускулистая грудь, чуть влажная от пота, касалась ее обнаженной груди. Она восхищалась его мужской силой и вместе с тем немного беспокоилась. В конце концов ей пришлось прибегнуть к щекотке.
Он нехотя оставил ее. Лег рядом, бормоча что-то себе под нос. Однако не мог не признать, что она права. Не один раз он с трудом заставлял себя остановиться. Не один раз готов был все послать к черту и уступить желанию своей плоти.
Утром он проснулся твердый как скала. Черт возьми, совсем неплохо после стольких лет воздержания! Вскользь вспомнил Джоанну. За два месяца их помолвки он никогда не ощущал к ней такого влечения, ничего похожего на сумасшествие рядом с Робин. Он понимал, что это мощный зов плоти, не последнее в отношениях между мужчиной и женщиной. Но в его чувстве к Робин было нечто иное, чем он испытывал к любой другой женщине. Да, у него было время понять, что теперь это не просто страсть.
Он встал и отправился в душ. По крайней мере, думал он, стоя под холодными струями, чувство Робин не основывается на поклонении его бейсбольной славе.
В последующие недели он старался проводить с ней как можно больше времени. Они вместе ужинали после игр — у него или у нее дома или где-нибудь вместе со всей командой. Он остерегался любопытства болельщиков, беспокоился, как бы журналистская братия не пронюхала об их романе. Во время коротких поездок их комнаты всегда находились рядом, и когда при отеле имелся внутренний дворик, они сидели там. А не было, прогуливались по темным улицам. Их отношения, разумеется, стали очевидны для товарищей по команде, хотя они проводили долгие часы в компании игроков и их семей. Но Майкл всегда с нетерпением ждал часа, когда останется с Робин наедине.
— Тебе нравится то, что ты делаешь, Майкл?
Рука об руку они бродили ночью по парку, и лишь полная луна освещала им путь.
— Да. Я люблю свое дело. Мне доставляет истинное удовольствие помогать моим игрокам осуществить их мечту. Кажется, я хочу лишь одного: увидеть, как каждый из них играет на огромном стадионе, испытывая ни с чем не сравнимое волнение от гордости за участие в игре высшей лиги.
— Ты хочешь тренировать высшую лигу?
— У меня были предложения, но я отклонял их. Я хочу быть здесь, на своей родной земле, хочу чувствовать твердую почву под ногами, помогая ребятам подняться выше. Если не получится, я готов тренировать студенческую команду, даже школьников. Могу и тебе дать работу, чтобы заработать деньги.
— Я буду тренировать девушек, ты — парней? — рассмеялась Робин. — А потом посмотрим, кто кого?
— Интересная мысль. Правда, немножко несправедливая.
— Учти, мне придется опозорить тебя, когда я выиграю несколько игр.
Она завизжала, когда он подхватил ее на руки и закружил. И пресекла шутливую борьбу, прижавшись губами к его губам.
До конца сезона оставался месяц. «Сателлиты» занимали третье место, но не теряли надежды перейти на второе. Билли Грин отбыл в «Атланту», Робин получала от него письма и делилась новостями со всеми игроками. Ее игра не переставала удивлять всех, ее успеху явно способствовали отношения с Майклом. Робин была на эмоциональном подъеме. Ей так хотелось сказать ему о своей любви, которая с каждым днем, с каждым часом становилась все сильнее, но всегда находилось нечто, что удерживало ее. Может быть, дело было в его желании оградить их роман от огласки? А возможно, в его нежелании говорить о собственных чувствах к ней? Что бы то ни было, но она продолжала хранить свою любовь глубоко в сердце.