У меня отлегло, я понемногу собрался с мыслями. Хорошо Аста, ты мне сделала выговор, давай теперь поговорим по-нормальному. Я спросил на всякий случай:
— В чем проблема?
— Я не люблю тебя.
— Брось…моей огромной любви хватит на нас двоих с головой!
— Ты опять за свое. Любовь возникает между людьми, как и наше видение. Неужели ты до сих пор считаешь, что это зависит только от тебя?
— От кого же еще?!
— Любовь возникает не у тебя или у меня… Она возникает между людьми. Между мной и тобой.
— А что же тогда безответная?
— Любовь даже тогда есть, но один из любящих либо не понимает, либо отрицает ее. Но тот, кто ее чувствует… Не зависит любовь от людей! Наоборот.
— Но тебе приятно общение со мной, тебе нравится секс, у нас есть где жить и заниматься любимыми делами вместе. В чем дело? Я буду тренировать своих студентов, ты заниматься фотографией, мы вместе будем играть на гитаре и петь песни.
— Я тоже так подумала, что от судьбы путей не ищут. — Она заговорила медленно, эти слова не были заготовлены в ее сегодняшней речи. — Мне безумно нравится с тобой, ты восхитителен в общении, в кровати, но это все похоже на привыкание. Мы просто привыкаем друг к другу. И сейчас я хочу сойти с этой дорожки. Нам дан уникальный шанс, мы вместе прожили одну жизнь, и будем наслаждаться второй.
Внутри меня все колышется и ломается. Ломит каждый сустав, раны на моем теле взвыли, словно на них брызнули кислотным раствором. Когда перед глазами спала темная пленка, я спросил Асту, хотя уже знал ответ на свой вопрос:
— Это и есть тот шаг, о котором ты рассказывала?
— Да. Прости меня. — Она приподнялась и достала из заднего кармана квадратный предмет. — Возьми эту флешку, на ней фото с тобой и печатный файл, на котором я подробно записала все, что с нами случилось бы, останься мы вместе. Ларион, это не значит, что ты не сумел меня удержать или что-нибудь в этом роде. За влюбление в себя красотки действительно отвечаешь только ты, но за любовь ответственны оба! — Аста почти кричала, из ее глаз брызнули слезы, настоящие, живые. Аста вытерла лицо, зачем-то заглянула в кружку с вином, будто там могут быть так нужные мне слова и чувства. — Ты мне очень приятен и я буду рада остаться с тобой в хороших чувствах. Я знаю, чего я хочу и чего не сможет нам дать самая благоприятная жизнь вместе. Прости меня, Ларион, мне действительно надо было сказать тебе это раньше, но так было приятно с тобой, что я отодвигала конец до предела. Хочешь, займемся сексом?
Лучше бы она этого не говорила. Просто заткнулась бы и молчала. Так сильно меня еще никто не бил. Вот он, удар по оголенной душе. Я попытался улыбнуться, но губы дрожат и отказываются складываться в приятный взгляду полуовал. Я сказал:
— Хочу кофе со сгущенкой и корицей.
— Тебе сделать?
— Да. Я неожиданно для себя рассмеялся и сам испугался прерывистого, разноладового смеха. — Приготовь кофе и уходи, а я с Игорем поиграю.
Она чмокнула меня в щеку и пошла варить кофе. С кухни послышались звуки открываемых дверок, шкафчиков, щелканье пьезоэлемента плиты. Я схватил гитару, прислонил подушку к стене и рухнул на нее. Оставленные на кровати кружки с вином дружно повалились на бок, окрасив содержимым покрывало. Две большие кляксы расплылись в гаснущем сознании, мое тело заныло уже забытыми ранами, слабеющей рукой я как можно громче ударил по струнам. Раздался жесткий металлический звук. Гитара заорала порванными струнами моей души. Я бил по струнам до тех пор, пока пальцы левой ладони не взвыли от боли. Блуждающими в потемках яркого света глазами я посмотрел на подушечки пальцев, из мелких ранок сочится натуральное человеческое вино. Но самая большая рана там, внутри. И нет такого глаза, чтобы увидеть сочащиеся из моей груди капли.
Через час или два я отложил гитару. Асты на кухне уже не было, как не было ее и в квартире, а единственным местом, где продолжает жить ее облик остается моя память. Я с бесполезной аккуратностью убрал гитару в чехол, провел по горбатой молнии пальцем, убеждаясь, что чехол застегнут наглухо. Мне стали сверхважны незаметные ранее мелочи. Я пронесся по квартире, расставляя книги с дисками в безупречно ровный ряд, на столах выстроил все предметы по красивой симметрии. Столовые приборы я разложил по специальным контейнерам, ложки к ложкам, вилки к вилкам, а ножи воткнул в футляры. Одну вещь я не посмел тронуть, это кружка с кофе, приготовленный Астой. Сверху черная жидкость припорошена взбитыми сливками и тертым шоколадом в виде сердечка. Струи пара прорезали в сливках тоненькие проталины, шоколадное сердце обмякло и оказалось насаженным на невидимые иглы. Шоколад от жара вскипел и застыл темными пятнами.