Ивар остановился, глядя на остолбеневшую Лиану:
— Хватит, или еще? …А говоришь, что видишь этого человека в первый раз…
Рука Лианы задрожала, и фужер упал на ковер, вино растеклось причудливым пятном, в очертаниях которого угадывалось только что описанное лицо.
— Ты не мог видеть мои записи, – хрипло сказала Лиана.
— Я их и не видел, – пожал плечами Ивар. – Неужели ты еще не поняла, что именно происходит? Все идет по кругу, девочка моя любимая, по спирали, и с каждым витком становится все хуже и хуже.
— Ты бредишь, – Лиана наклонилась и подняла с ковра фужер. – Ты просто пьян и бредишь.
— Как бы я хотел, чтобы так оно и было, – с болью выдохнул Ивар. – Ты не представляешь себе, как бы я этого хотел…
«…потому просыпались всегда поздно. Было так здорово всю ночь напролет сидеть за письменным столом, писать вместе песни, придумывать грустные и веселые истории, слушать музыку; однажды ночью, когда Михалыч сидел в стареньком вертящемся кресле, записывая на листок только родившуюся песню, Алиса подошла сзади, коснулась его волос и поняла, что все это было уже когда-то, только вместо стола – горели дрова в большом камине в огромном каменном зале, по стенам плясали желтые тени, Михалыч был одет в белую кружевную рубаху, и, лениво прищурясь, помешивал кочергой поленья в камине, а она, в чем-то длинном и невообразимо красивом, так же тихо подошла сзади и точно таким же движением коснулась его волос. Алиса увидела эту сцену так ясно, что вздрогнула, прижалась щекой к его плечу и тихо произнесла:
— А знаешь, все это уже было когда-то раньше. Не здесь и не сейчас. Я знала тебя когда-то давно, когда еще не была собой…
— Я сидел перед камином, – Михалыч обернулся и коснулся ее щеки губами. – Горели дрова, я помешивал их кочергой, думая о завтрашней охоте, и так замечтался, что не заметил, как ты подошла сзади и осторожно коснулась моих волос… Впрочем, ты всегда ходила бесшумно, как и полагается любой порядочной кошке.
— Значит, мы знали друг друга и раньше? – спросила Алиса. – Когда-то давно там…
— Знали и любили, – улыбнулся Михалыч, повернулся к окну. – Смотри, светает…
За окном действительно светлело, торчали голые ветки деревьев в весеннем инее и, снова становясь видимым, поблескивал снег.
— По зоне номер … объявляется подъем! – гулко разнеслось по окрестностям, Алиса с Михалычем переглянулись и рассмеялись: квартира, в которой они жили выходила окнами на зону, и уже которую ночь эта команда служила им сигналом ко сну.
— Шесть часов утра, пора ложиться спать, – Михалыч поднялся с кресла, сладко потянулся и вытащил из пачки сигарету. – Курим на двоих, стели пока.
Алиса в ответ кивнула и пошла к дивану.
Они проснулись от неожиданно раннего звонка и почти сразу же последовавшего за ним стука в дверь их комнаты.
— Это к тебе, – раздался за стеной голос матери. Михалыч соскочил, спросонья путаясь, натянул джинсы и рубаху и вышел за дверь. Через несколько секунд голова его засунулась обратно в комнату.
— Ким пришел, – сказал он. – Поднимайся.
Пока Алиса, еще до конца не проснувшись и ругаясь про себя на чем свет стоит, рылась в шкафу в поисках, чего бы можно поскорее натянуть, голос Михалыча в коридоре произнес:
— Сейчас Алиска оденется.
Алиса, наконец, нашла нужную вещь и накинула на себя длинную рубаху, которую при определенном желании можно было принять за короткое платье.
— Я – все! – крикнула она, лихорадочно собирая простыню и одеяло и запихивая в диван подушки. Дверь открылась, и в комнату вошли Михалыч с Кимом.
— Привет, – серьезно сказал Ким.
— С добрым утром, – съехидничала Алиса и скользнула мимо них в ванную – умыться и привести себя в порядок. Включила воду и поняла, что у нее трясутся руки.
Когда она вернулась в комнату, Ким сидел в любимом вертящемся кресле Михалыча, а тот, приоткрыв балкон, курил, стараясь, по возможности, пускать в комнату как можно меньше дыма.
— Опять куришь на голодный желудок, – упрекнула его Алиса и забралась с ногами на диван.
— Привычка, – отмахнулся Михалыч и повернулся к Киму. – Ну что новенького?
— Все в порядке, – ответил Ким. – Я зашел узнать насчет репетиции. Во сколько сегодня?
— Мы же вчера обо всем договорились, – нехорошо удивился Михалыч. – Ты, вроде, не выходил никуда.
— Я думал, может, что-нибудь изменилось, – сказал Ким, как всегда внешне невозмутимый, но в глазах его мелькнуло что-то похожее на досаду, то ли на Михалыча, то ли на самого себя, за такое нелепое объяснение своего появления.
— Давайте я чай поставлю? – предложила Алиса, чтобы хоть немного разрядить обстановку.
— Давай, – ответил Михалыч и, бросив с балкона окурок, с силой захлопнул балконную дверь.
— Спасибо, не надо, – одновременно с ним произнес Ким. – Я уже завтракал.
— А мы, как ты понял, еще нет, – сказал Михалыч, и Алиса, встав с дивана, отправилась на кухню. Поставила чайник, снова отметила, как сильно трясутся руки, и вернулась обратно.
В комнате царила напряженная тишина, Ким явно чувствовал себя не в своей тарелке, Михалыч, не делая ни малейших попыток помочь, молча смотрел на него.
— Я вчера книгу прочитал, – начал Ким, прервав затянувшееся молчание. – Не все до конца понял, но глава об энергетике поразительна. Оказывается, каждый человек, в принципе, ею обладает, и если дать этой способности развиться, если заниматься этим – вещи могут происходить просто фантастические. Можно научиться влиять на людей и даже на происходящие события.
— Ну, это не ново, – отмахнулся Михалыч. – Я тебе об этом еще полгода назад говорил. А что, хочешь поэкспериментировать?
— Я считаю, что туда вообще лучше не соваться, – не удержалась и влезла в разговор Алиса. – Еще не известно, в какую сторону тебя утянет.
— Ну почему же? – возразил Ким. – Я же даю себе отчет в том, что делаю, и что в этот момент со мной происходит.
— Ты просто не до конца понимаешь, о чем говоришь, – загорячилась Алиса. Тема разговора была ей очень интересна, тем более, что последние несколько ночей она чувствовала на себе чье-то отчаянное энергетическое давление, и даже достаточно ясно понимала, чье именно. – В такие моменты ты перестаешь удерживать контроль над ситуацией, включается твое подсознание, откуда ты можешь знать, что происходит с тобой и что ты можешь натворить, если тебя самого в тот момент практически не существует? Глубины подсознания страшны и порой даже тебе самому не известны, можно таких дров наломать…
— Да нет, я все понимаю, но, думаю, сильному человеку это не страшно.
— Ты так уверен в своем контроле над собой? Сильному как раз и хуже, – убежденно сказала Алиса. – За него борьба круче. Можно же эту энергию двояко использовать, а соблазнов – до черта.
— Я, кстати, могу принести вам почитать, – произнес Ким, оборачиваясь к Михалычу, потом бросил быстрый взгляд на Алису и, словно пойманный на месте преступления, тут же отвел глаза. – Я хочу перечитать еще раз и через недельку закину.
— Давай, – согласилась Алиса. – Было бы интересно.
От быстрого взгляда Кима по телу пробежала легкая дрожь, и что-то дрогнуло и перевернулось где-то внутри живота. Она подняла глаза не Михалыча и тут же пожалела, что столь опрометчиво вмешалась в их разговор: он был мрачнее тучи.
— Там, наверное, чайник закипел, – быстро проговорила она и поспешно выскочила на кухню.
Когда она внесла в комнату чашки с чаем, Ким уже поднялся, собираясь уходить, Михалыч снова курил в балконную дверь, а Ким топтался на месте, бросая ничего не значащие фразы и явно не понимая, что и зачем его здесь держит.