Беспокоит меня эта тишина, она хуже кладбищенской. В Зоне полно мест, куда лучше не соваться, и, кажется, мы в одном из них. Я здесь точно никогда не бывал. Что это — Дикие Земли? Тёмная Долина? Вряд ли. Может, Периферия? Кое-где вблизи Периметра есть никому не нужные места… А что лес лысый, так это, может, военные гербицид распыляли. Логичный вариант?
Вполне. И всё же неплохо было бы нам увидеть хоть какой-нибудь ориентир, прежде чем мы нарвёмся на пулю или угодим в какую-нибудь подлянку Зоны. Вон там лес вроде редеет… Нет, я не надеялся на то, что дверь выведет нас прямо к Исполнителю Желаний. Вычет, может, надеялся, а я ещё не настолько ушибленный на голову. Живы? Уже хорошо. Вернулись в Зону? Ещё лучше. И Вычета я до цели доведу, или я не Чемодан! Что за дурные мысли лезли в мою голову в той бутылке? Глупость какая-то. Бутылка и толковые мысли вообще несовместимы, это вам любой нарколог скажет. Доведу голубчика! Даже если он прямо сейчас поклянётся, что уже излечился от тяги к самоубийству и готов покинуть Зону, — шиш ему. Я знаю, что ему на самом деле надо.
Устал я, это да. Но не ранен, не облучён фатально, не зомбирован и пока ещё кое-что могу. Это ли не везение?
Легонько серебрится «зыбь», едва заметно колеблется воздух над «жаркой», а вот на раскисшей земле отпечатался след могучей когтистой лапы о трёх пальцах — какая тварь пробежала здесь недавно? Не знаю, но ощущение не из приятных. Если бы Зона возникла не у нас, а где-нибудь в экваториальной Африке, я представляю себе, каких мутантов наплодил бы Второй взрыв из африканского животного «сырья», из всех этих крокодилов, бегемотов и слонов, да и гиена тоже не подарочек… Это с одной стороны. А с другой — вряд ли попал бы я в ту Зону. Ну где Танзания какая-нибудь, а где я?! Негры бы там сталкерствовали, те самые, что браконьерствуют в национальных парках. У них получилось бы.
А ведь проглядывает нечто за кронами мёртвых деревьев… Большое. Доминирует и нависает.
— Гляди!
Вычет трёт глаза. По-моему, у него от возбуждения вспотели контактные линзы.
— Что это, по-твоему?
— ЧАЭС, — признает Вычет. — Только…
— Только?
— Только с другой стороны.
Компас подтверждает его правоту. Мы выскочили из бутылки к северу от нашей цели. Это плохая новость. К северу от бывшей ядерной электростанции и до самого Периметра сплошняком тянутся леса, мёртвые и живые, но одинаково опасные. Сталкеры здесь не ходят — и мудро поступают, потому как риск запредельный. Обычных аномалий не так много, а значит, мало и хабара, зато пси-поля, по слухам, идут чуть ли не сплошняком. С северной стороны Зоны Периметр охраняется слабее всего, что и неудивительно: не было ещё сталкера, который прошёл бы сквозь эти леса с целыми мозгами, и все об этом знают, даже военные. Какой смысл охранять то, что само себя охраняет?
Бежать бы отсюда сломя голову… Но куда? На самом разумном пути бегства разлеглась ЧАЭС, вот она, рядом, сама подставляется — иди, мол, сюда. А пойду. Есть другие идеи?
— За пять минут дойти можно, — шепчет Вычет.
И в каком детском саду берут таких? Хоть кол на голове теши! Сколько раз говорено: в Зоне ни от чего не зарекайся и вслух самому себе ничего не обещай. Примета хуже некуда. Я-то, положим, в большинство примет не верю, но эта — особенная.
Ладно, авось прорвёмся. Но только вдвоём. Да Хвост и Гляпа сами не захотят идти с нами к Четвёртому энергоблоку, чай, не дурные. Самое время огорошить их вестью о нашем местонахождении и распрощаться. Пари держу, с Северных территорий Хвост дунул бы как спринтер даже на обеих простреленных ногах, а уж с пустячным касательным ранением и подавно не станет задерживаться.
— Стой…
— Что такое? — настораживается Вычет.
А я и сам не понимаю, что такое. Просто отчего-то не хочу возвращаться в овраг прежней дорогой. Это бывает с нашим братом-сталкером и называется чутьём. Могу идти прямо, но очень не хочу. Значит — вбок. Галсом. Ага, это совсем другое дело! Насторожен, вспотел, но иду легко. Вычет неслышно крадётся следом. В чём подвох, какую подлянку Зоны мы обошли, выбрав кружной путь? Не вижу, но не сомневаюсь: она есть, она где-то рядом. В пяти шагах слева валяется «медуза», а я её не беру, иду мимо. Знаю, как гибнут чересчур жадные.
Перед самым оврагом у меня опять сомнения. Останавливаюсь и стою тихо-тихо. Мёртвая тишина давит на уши не хуже рева самолетной турбины. Что-то не так, а что — не пойму. Но, кажется, моё чутьё лишь слегка возражает против спуска в овраг.