В том-то и загвоздка: перестрелять нас «монолитовцы» могли бы и без этих фокусов. Потеряли бы ещё нескольких бойцов, но задачу решили бы.
А новая троица в точности повторяет действия предыдущей. Главное, вот что занятно: сутолоки у них перед белым сиянием не возникает. Движение зарегулировано. И, не столкнувшись друг с другом, выдерживая короткие правильные интервалы, зомбаки поочередно пропадают в сиянии.
Сколько же «монолитовцев» против нас? Все здесь, что ли? Специально нас встречали?
— Чемодан! — взывает Хвост. — Чемодан, ну не будь дурнем! Нам показывают, куда бежать!
Это ещё надо выяснить, кто из нас дурень. Если противник и дальше будет столь расточительно тратить бойцов, то наш отход станет вполне решаемой проблемой. Однако надежды мои напрасны — по нам снова ведётся огонь, малоприцельный, но густой. Несколько секунд грохота отовсюду — и вновь наступает тишина. Ясно как день: нас подталкивают к решению.
— Ну, ты как хочешь, Чемодан! — зло сипит Хвост. — А я… Уй-и-и!…
Боль обрушивается на меня, как снег на голову. Рядом жалобно мычит Гляпа, чуть дальше подвывает Хвост. Знаю я, от чего в Зоне случается внезапная мигрень, очень хорошо знаю. Это пси-воздействие с близкого расстояния. Один из излучателей таки заработал. Знаете, как пылает мозг под черепной крышкой? Ничего вы не знаете! Адская, нестерпимая боль парализует волю, и через несколько секунд человек уже ничего не соображает, не пытается бежать, а лишь бессмысленно корчится там, где застал его пси-удар. Ему бы уносить ноги, а он, стиснув голову руками, мечтает лишь о том, чтобы пытка когда-нибудь кончилась. И она кончается спустя минуту или две, когда человек уже перестаёт быть человеком. Попал под пси-излучение — беги, это нерушимое правило. Где бы ты ни находился — улепётывай, спасайся от самого страшного, что может с тобой произойти. Стисни зубы и беги.
Но куда?
Под пси-ударом многие теряют способность к ориентации, но есть и другая гадость — галлюцинации. Выжигаемый мозг рисует то, чего нет. И вижу я сквозь боль, как белое сияние раздаётся вширь и как появляются в нём ворота с медленно распахивающимися створками, и как тянется к воротам лунная дорожка, будто бы не грязная лесная подстилка под нами, а чистая водная гладь, подёрнутая легчайшей рябью. Туда бежать? Нет, идти, бежать я не смогу… Ладно, иду.
Лунная дорожка ускользает из-под ног. Я шатаюсь. Я пьян? Нет, мне просто тяжело нести самого себя, и кто бы мне сказал, зачем я туда иду? Тяжело ведь. Гораздо лучше лежать и мучиться, чем идти и мучиться. Рюкзак весит полтонны, нести его нет сил, и скинуть с плеч нет сил. Ещё граната в одном кармане и пистолет в другом — оба по центнеру. А что автомат? Ах да, я его бросил. И очень хорошо сделал — с ним нипочём не дошёл бы… Где я? Нет, вроде не сбился с пути, иду. А упаду — поползу, не зная зачем, просто потому, что так приказал себе.
Пусто в мире. Нет Зоны, нет людей, нет аномалий. Всё провалилось в тартарары, остались только я и моя боль. Ворота рядом, я готов войти них, но они растворяются и пропадают в белом сиянии. Это не важно, важно только то, что я дошёл… дошёл… дошёл…
И сразу — чудовищное облегчение! Внезапно, рывком, и рывок этот столь резок, что вызывает новое страдание. Разве ж можно сразу снимать боль? Это не лучше, чём рывком отдирать от раны присохшие бинты. Какой организм стерпит это безропотно? От неожиданности я падаю, пройдя два шага по неожиданно твердой поверхности.
И слышу:
— Не вставай, Чемодан! Ляг, тебе сказано!
Голос Вычета.
Дайте-ка мне отдышаться, дайте понять, где я. Подо мной простёрлось нечто ровное, серое и слегка шершавое, не то пол, не то дорожное покрытие. Так. Нет корявого леса на подходе к ЧАЭС. Нет пси-излучения, едва не выжегшего мой разум. Нет серого неба над головой… то есть нечто серое там имеется, но не небо, точно. Никаких предметов, никаких ориентиров. Есть зомбаки — потерявшие связь с контролёром, сбившиеся в кучку, теперь совершенно безопасные… Почему-то их шестеро, хотя в белое сияние вошло восемь. И ещё есть Вычет, он лежит на животе шагах в двадцати пяти от меня, кричит и машет рукой.
— Не ползи ко мне! Вон туда ползи! Нельзя здесь кучковаться!
Ничего не понимаю, но ползу куда велено. Может, Вычет и прав.
Я тут пока новичок, а он, можно сказать, старожил, минут десять-пятнадцать уже на животе елозит. Ладно, поелозим и мы.
Вся четверка снова в сборе: следом за мной буквально из ничего материализуются на серой поверхности Хвост и Гляпа — и точно так же падают, не пройдя и трёх шагов. «Не вставать! — орёт им Вычет. — Лежать! Только отползти друг от друга!»