—Я поначалу тоже так думал, — тепло улыбнулся Кингсли. — Ничего, постепенно во всем разберешься. А пока придержи при себе предложение Малфоя, хотя бы до следующего заседания Визенгамота.
— Да, ты, пожалуй, прав, — кивнул Гарри. — Но мне все равно нужно поговорить с Боунс.
Кингсли, на секунду задумавшись, кивнул и они попрощались. Перед тем как идти к начальству, Гарри решил выпить кофе и обдумать слова Шеклболта. Сколько правды он ему сейчас сказал? Чего на самом деле хотел Малфой, когда пришел к нему? При чем тут Фадж, старающийся подчинить аврорат? Какую игру на самом деле ведет Боунс, считающая Министра серьезной угрозой? Пока все это были вопросы без ответов, нужно было разбираться и думать, думать и еще раз думать.
Собравшись с мыслями, Гарри переступил порог кабинета директора ДМП. Просторное помещение с широкими окнами, за которыми играло лучами наколдованное солнце, было обставлено аскетично и даже скупо, но предельно функционально. Казалось, что здесь нет ни одной лишней вещи.
— Добрый день, мистер Поттер. Прошу вас, присаживайтесь, — не отрываясь от чтения какой-то бумаги, сказала мадам Боунс.
Гарри молча сел в кожаное кресло и задумался, перебирая пальцами мелкую монетку. Его взгляд был прикован к яркой и сочной летней картине за окном. А ведь где-то в министерстве есть целый отдел, который занимается только тем, что придумывает погоду и заколдовывает окна.
— Над чем задумались, мистер Поттер? — прервала его размышления мадам Боунс. Оказалось, она уже некоторое время внимательно следила за его лицом.
— О том, зачем вы поставили меня на столь высокую должность. Я, очевидно, не подхожу для нее, ведь мне приходится разбираться почти во всех вопросах практически с нуля.
— Вижу, вы уже вполне освоились, раз начали задавать правильные вопросы, — спокойно сказала его собеседница. — Теперь вам нужно научиться гораздо более важной вещи — не задавать их вслух, а искать на них ответы. Кингсли, кажется, уже сказал вам, что в политике невысказанное иногда даже важнее сказанного.
— Этим вы и воспользовались, когда сказали, что Фадж — наша основная проблема, — саркастично заметил Гарри.
— Я немного преувеличила его влияние, но это не означает, что он не опасен.
— И как мне к этому относиться? — нахмурился Гарри.
— Как вам будет угодно, — пожала плечами Боунс. — Вы вступили в игру, которая потребует от вас всего вашего внимания и умения. Если сейчас вы не научитесь ходить, то тогда как вы сможете побежать в будущем?
—У вас странные методы обучения, мадам Боунс. Не могу сказать, что они меня устраивают
— Мне было бы приятно думать, что я поощряю у своих подчиненных свободу мысли. Хотелось бы, чтобы вы имели свое мнение по каждому вопросу и не смущались его высказывать. Нашу общую позицию мы выработаем на основе всех мнений.
— И вы не будете против, если мои слова будут противоречить вашим?
— Если вы сможете привести разумные аргументы в защиту своей позиции, то почему нет, — спокойно и немного насмешливо ответила мадам Боунс.
Гарри всем нутром чувствовал какой-то подвох. Он не мог понять женщины, сидящей перед ним и это было по-настоящему страшно. Если бы его сейчас спросили, какой он видит мадам Боунс, он бы, не задумываясь, ответил бы — опасной. Чтобы как-то сгладить возникшую неловкость, он решил сменить тему:
— А что вы думаете о профессоре Дамблдоре?
— Он хороший политик, но с ним сложно иметь дело, — сдержанно ответила мадам Боунс с легким разочарованием в голосе, и Гарри понял, что сказал не совсем то, что от него ждали. — Без него почти невозможно решить какой-либо серьезный вопрос, и он всегда готов идти на компромисс, но путем долгих и сложных переговоров. Иногда Дамблдор ведет себя крайне непредсказуемо, на грани адекватности, но это не значит, что у него нет какого-то плана. Да вы и сами, наверняка, сможете вспомнить несколько его весьма неординарных решений.
Гарри уже хотел возразить, но вспомнил первые три курса Хогвартса, когда его жизнь висела на волоске, и только хмуро кивнул. Он так до сих пор не был уверен, был ли напрямую замешан директор в его злоключениях или просто позволял им произойти по какой-то причине. Серьезно разбираться в этом он совсем не хотел, будто боясь разбить какие-то глупые детские мечты. К тому же Гарри так и не простил Дамблдору судьбу Сириуса, хотя сам Блэк был настроен более благосклонно.
Глубоко вздохнув, Гарри отчитался о работе во вверенных ему подразделениях и вернулся в свой кабинет. Разговор с мадам Боунс оставил у него очень неоднозначно впечатление. Вроде, не было сказано ни слова упрека, его даже похвалили, но чувствовал себя Гарри полным дураком.
Он прижал большие пальцы к вискам и с силой надавил на глаза, пока перед внутренним взором не пошли круги. Хотелось вырваться отсюда и больше не вдыхать казавшийся липким воздух Министерства, но была только середина рабочего дня. Гарри взял себя в руки и вернулся к довольно нудному отчету — работу следовало доделать.
Преодолевая иногда подступающую мигрень, Гарри едва успел сделать половину того, что было намечено, когда стройные ряды министерских работников потянулись к каминам. Решив, что сейчас от него не будет никакого толка, он быстро собрался и аппарировал на площади Гриммо.
Сириус уже привык, что Гарри может завалиться к нему в любое время, и ничего не имел против, его жизнь не отличалась разнообразием, и, несмотря на то, что он всегда говорил о своей независимости, обычно дальше нескольких кварталов от дома он старался не удаляться. Каким бы бесшабашным гриффиндорцем Сириус ни был, он очень остро осознавал уязвимость своего положения и старался лишний раз никому на глаза не показываться.
Гарри зашел на кухню фамильного гнезда Блэков и, не здороваясь, потребовал себе пива в награду за окончившийся тяжелый день. Сириус широко улыбнулся и достал две бутылки маггловского напитка из маггловского же холодильника. Несмотря на то, что прибор был куплен уже довольно давно, его использование все еще доставляло истинное наслаждением мятежному сыну древнейшего и благороднейшего семейства.
— И как тебе быть старшим аврором? — спросил Сириус, не по-аристократически развалившись в любимом кресле.
— Мерзко, — скривился Гарри и отхлебнул из бутылки. — Как ты со всем этим справлялся?
— Думаю, мне было немного легче. Все же у меня была большая и влиятельная семья, хоть я и был с ними в ссоре, не каждый находил в себе смелость влезать в отношения Блэков. С другой стороны, было гораздо опаснее, каждый шаг мог быть фатально опасен.
Сириус с какой-то тоской уставился в одну точку на противоположной стене, но спустя несколько секунд тряхнул головой, отбрасывая назад длинные волосы.
— Скажи, а ты что-нибудь понимаешь в политике?
— Не так чтобы очень разбираюсь, — пожал плечами Сириус, — скорее, знаю основной принцип: «Не бывает друзей и врагов, есть только временные союзы и конфликты интересов».
— И что же это означает?
— Как только речь заходит о политике, ты должен максимально абстрагироваться от чувств, забыть о личном и думать только о том, что тебе выгодно. И при этом никогда и ни в коем случае никому не доверять. Даже если перед тобой мать родная или человек, которого ты знаешь половину жизни, надо понимать, что все лгут, а остальное приходит с опытом.
Гарри глубоко задумался, а Сириус как-то очень грустно улыбнулся.
— Давай лучше о чем-нибудь поприятнее. Знаешь, была у нас с твоим отцом и Римусом одна грандиозная идея, которая вылилась в очень забавный случай.
— Это что же была за идея? — широко улыбнулся Гарри. Слушать про отца и мать ему всегда очень нравилось.
Они травили байки и пили пиво до глубокого вечера, не следя за временем. Гарри чувствовал, что скопившееся за день напряжение отступило, отдав место чему-то теплому, приятному и легкому. Только небольшой червячок сомнения о правильном и неправильном иногда шевелился на границе подсознания.