— Ты же понимаешь, что я должен тебя арестовать за злостное нарушение Статута о секретности? — Гарри прищурился и демонстративно потянулся за палочкой.
— Я все равно скрываюсь от правосудия, почему бы немного не согрешить?
— Я беспокоюсь за тебя, крестный, — тяжело вздохнул Гарри и пошел в сторону кухни. — О твоем деле уже давно никто не вспоминает, но я тебя очень прошу: будь осторожен. Что было бы, если бы она тебя узнала?
— Когда мое фото крутили по маггловскому телевидению, ей, наверно, было лет десять, — махнул рукой Сириус, — риск минимален. К тому же жизнь без приключений ничего не стоит. Так зачем ты пожаловал к своему старому крестному посреди ночи?
Они сели за массивный деревянный стол, на котором покоились остатки ужина.
— Мы с Гермионой немного поссорились, и я захотел развеяться, — Гарри махнул палочкой куда-то в сторону, и призрачный олень удалился в стену с сообщением для Гермионы о том, что все в порядке, и он у Сириуса.
— Винки! Два коньяка! — крикнул Сириус и на столе перед ними тут же появились два пузатых бокала с янтарным напитком, а грязная посуда исчезла с легким хлопком. — И что же случилось у второй величайшей пары современности?
— Второй? А кто тогда первая?
— Я и этот бокал, у нас максимально близкие отношения, — Сириус с блаженной улыбкой сделал глоток и развалился в глубоком кресле.
— Удивительно видеть, как представитель Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк пьет презренный маггловский напиток. Как еще дом на части не развалился от негодования ворочающихся в гробах предков.
— Они напитывают магией источник в подвале, поэтому, чем быстрее вращаются, тем лучше, — ухмыльнулся Сириус.
Гарри сделал небольшой глоток и покатал на языке обжигающую жидкость, наслаждаясь букетом вкусов и послевкусием, коньяк был чертовски хорош.
— В некоторых ситуациях очень полезно быть последним представителем богатого рода, — удовлетворенно сказал крестный. — И все же, что у вас произошло?
— Сегодня вечером после операции ко мне в кабинет зашла сама Боунс и повысила до старшего аврора, — Сириус отсалютовал бокалом, вызвав улыбку у Гарри. — Вот только в ответ она попросила меня занять место в Визенгамоте, чтобы противостоять Фаджу. Он постоянно сокращает бюджет ДМП, если так продолжится, рано или поздно наши начнут умирать на заданиях. Когда я рассказал об этом Гермионе, она отреагировала как-то не очень адекватно: была резко против, хотя ничего не объяснила, и потом я вспылил и решил, что нужно проветриться.
Сириус стал очень серьезным и глубоко задумался, играя своим бокалом и рассматривая жидкость на свет.
— Знаешь, политика очень непростое дело, еще неизвестно, куда это может тебя завести.
— Но я не могу поступить иначе! Если есть шанс прижать Фаджа, то я должен это сделать!
— Я тебя прекрасно понимаю, и на твоем месте, наверное, поступил бы также. Когда мы с твоим отцом были аврорами, Крауч тоже просил помочь «двух представителей влиятельных семейств», — Сириус скривился от воспоминаний. — Возможно, именно благодаря нашей поддержке он смог преодолеть сопротивление Дамблдора и принять тот пакт, разрешивший применять аврорам непростительные. Не знаю правильно это было или нет, но прошлого уже не вернуть.
Сириус мрачно улыбнулся, и они немного помолчали, думая каждый о своем. В камине уютно потрескивал огонь, бокал приятно тяжелил руку, и Гарри почувствовал, что наконец расслабился после тяжелого вечера.
— Но и ты все-таки пойми Гермиону, — негромко сказал Сириус. — Она волнуется за тебя и, наверное, даже себе не может объяснить, почему именно.
— Да, ты, конечно, прав, — Гарри в который раз за вечер печально вздохнул и кивнул своим мыслям.
— Не переживай, у всех бывают сложные времена, — подбадривающее улыбнулся крестный, увидев, что Гарри погрустнел. — Твои родители вечно ссорились, но это не означает, что они не любили друг друга.
Гарри внимательно на него посмотрел и покачал головой.
— Но мы-то с Гермионой не ссоримся, — будто поняв что-то важное, Гарри подскочил и взъерошил себе волосы. — Я должен увидеть ее…
Он почти побежал к двери, забыв, что может аппарировать из дома. Сириус только хмыкнул, посмотрев ему вслед. Он вспомнил счастливые времена еще до Азкабана, когда Джеймс с точно таким же выражением на лице бежал к своей Лили извиняться за какой-нибудь пустяк, и одним глотком опустошил бокал.
На улице мелкий, едва заметный дождь успел перерасти в полноценный ливень. Гарри тут же вымок до нитки, вода заливалась за шиворот и слепила глаза. Только сейчас он понял, что зря выбежал на улицу, весело рассмеялся в темноту ночи и исчез с негромким хлопком.
Через мгновение Гарри уже бежал по знакомой лестнице, оставляя за собой мокрые грязные следы. Остановился он только перед дверью, но, переведя дух и взяв себя в руки, вошел в квартиру.
Гермиона сидела в кресле, закутавшись в плед, и пыталась читать, буквы плясали перед глазами, а слова не желали складываться в предложения. Она все думала о глупой, глупой ссоре с Гарри, надо было сразу понять, что он никогда не отступится от задуманного, раз уже принял решение, в этом весь он. Но тогда Гермиона была слишком поражена его заявлением и не смогла удержать в себе первые пришедшие в голову мысли. Хорошо, что не сказала большего, а то могли возникнуть совершенно ненужные вопросы. Теперь уже поздно, ей нужно извиниться перед Гарри и как-то жить дальше, пытаясь изменить… Ее мысли были прерваны распахнувшейся дверью и ощущением дождливой сырости и ночной прохлады. В комнату ворвался взъерошенный и вымокший Гарри. Только увидев его, Гермиона счастливо улыбнулась.
Вбежав в комнату, Гарри увидел ее и сразу отметил те мелкие детали, которые сложно заметить постороннему. Следы от ногтей на тонких ладошках, неуверенная и напряженная поза, искусанные губы, упавшая на пол книга, которую она не заметила, когда вскочила. Гарри хотел покаяться во всех грехах мира, но в следующее мгновенье его сжали в таких родных объятьях.
Гарри вспомнил четвертый курс и святочный бал в честь Турнира Трех Волшебников. Гермиона была великолепна в вечернем платье, открывая бал с Крамом. Гарри, как и добрая половина зала, не мог отвести от нее взгляд и перестать улыбаться, сидя рядом с Роном. И когда тот из-за какой-то надуманной причины накричал на подругу, Гарри догнал ее в одном из опустевших коридоров древнего замка. Он не знал, что нужно говорить расстроенным и плачущим девушкам, поэтому выдал первую безумную мысль, пришедшую в голову.
— Ты когда-нибудь танцевала на крыше в свете луны? — спросил он тогда, не совсем понимая зачем.
Гермиона в ответ смогла только отрицательно покачать головой, забыв, что расстроена, и он, развивая успех, потащил ее за собой. Все тогда было очень просто и ничего не имело значения, кроме улыбки Гермионы, пока они медленно и неумело кружились в танце на открытой площадке замка. Лучше всего из этого безумного танца Гарри запомнились ее блестящие от счастья глаза и залитое потусторонним серебристым светом лицо.
Однако, спустя несколько минут им пришлось вернуться под защиту согревающих чар Хогвартса. Именно тогда Гермиона впервые обняла его так, как обнимала сейчас, будто от этого зависела вся ее жизнь, все ее существование. И тогда и сейчас он не мог понять что-либо, только знал, что это безумно важно.
Они простояли обнявшись несколько минут, пока Гермиона не сказала:
— Прости меня, я была не права.
— Нет, это ты меня…
— Я была не права, и я поддержу тебя в любом случае. Всегда знай это, что бы ни произошло.
Остальные слова были бессмысленны и пусты, поэтому Гарри только прижал ее к себе, не сдерживая счастливую улыбку.
========== Глава 3. Расстановка фигур ==========
Тусклое солнце почти полностью было скрыто слоем белесых облаков, оставаясь едва различимым, сверкающим, расплывающимся шаром. Промозглый ветер и оставшиеся после ночного дождя многочисленные темные лужи, похожие в утренние часы на затуманенные зеркала, не придавали новых красок унылому пейзажу гранитно-серого Лондона.