— Отходим к каминам, быстро! — твердо приказал Гарри, видя, что противник, вдохновленный успехом, удвоил натиск.
Они с боем отступили к комнате с каминами и начали эвакуацию в Хогвартс. Гарри ушел последним, запустив мощное взрывное заклятие, почти полностью уничтожившее комнату. Можно было считать, что Министерство официально пало под натиском врага.
В Хогвартс, как оказалось, все прибывали через камин в кабинете директора, что вызвало ужасную толчею и неразбериху. Запечатав за собой проход, Гарри пару минут наблюдал это хаос. К счастью, всех раненных догадались унести, но оставшиеся на ногах авроры на повышенных тонах выясняли между собой, что теперь делать, как жить дальше и кто виноват в поражении. Присутствующие тут же профессора стояли у двери, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Только Флитвик, вставший для удобства на стул, активно участвовал в обсуждении, явно находясь в своей стихии.
Гарри кинул быстрый взгляд на мирно спящий портрет Дамблдора, закатил глаза и сел за директорский стол. Особого эффекта это не произвело, поэтому он взмахнул палочкой, и мощных хлопок заставил всех замолчать.
— Дамы и господа, — начал он, когда все взгляды устремились на него, — попрошу прекратить этот балаган, наше положение и так незавидное. Враг занял здание Министерства, воспользовавшись тем, что наши силы сильно растянуты по стране для защиты населения от постоянных атак. Директор Боунс не отвечает на запросы, Аластор Муди пожертвовал своей жизнью, чтобы мы имели возможность скрыться.
Гарри обвел кабинет тяжелым взглядом, задержавшись на лицах профессоров. Они смотрели на него с плохо скрываемой неприязнью, внутри как будто что-то оборвалось. Этого следовало ожидать, ведь не более пары часов назад он убил директора Хогвартса, но осознать такое отношение к себе было куда сложнее, чем просто понять.
— Вполне возможно, это еще не конец, так что нужно разделиться на группы, взять периметр под контроль и наладить связь с остальными. Оборотней возглавляли волшебники в масках Пожирателей, необходимо получить подтверждение, что это действительно они, и узнать, кто их на этот раз возглавляет. Профессоров попрошу успокоить детей и проследить, чтобы они ни в коем случае не покидали гостиных.
Макгонагалл сжала губы так, что они превратились в почти невидимые ниточки. Гарри чувствовал, что вскоре последует взрыв. Он твердо посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на хмурую Спраут и крайне раздраженного Флитвика и мягко сказал:
— Сейчас вы нужны своим ученикам независимо от того, как вы ко мне относитесь. Наши проблемы мы можем решить позже, а пока у вас есть несколько сотен испуганных детей. И, надеюсь, о студентах Слизерина тоже позаботятся, а то их декан так и не появился.
Профессора быстро переглянулись, Макгонагалл молча кивнула, и они покинули кабинет. За ними постепенно потянулись авроры, а Гарри про себя думал, что в кризисной ситуации главное — показать свою уверенность и внушить всем, что знаешь, что нужно делать.
Когда за последним аврором закрылась дверь, он смог расслабленно откинуться на спинку кресла. Он еще раз посмотрел на мирно дремавший портрет Дамблдора, слегка скривил губы в ироничной усмешке и прикрыл глаза. Послышался едва различимый шелест, Гермиона сняла мантию-невидимку. Она грустно улыбнулась и нежно обняла его, уткнувшись лбом в его плечо.
— Осталось совсем немного, — едва слышно прошептала она.
========== Глава 24. Черные ставят мат и… ==========
На следующий день все уже успокоилось и пришло в рабочий ритм. Постепенно прибывали группы авроров, ранее занятые на сдерживании оборотней. Чаще всего отступление было организованным, проводилась эвакуация местных жителей, потери оставались минимальными, но люди были напуганы. Почти со всех концов страны поступали сообщения о Черных метках над захваченным оборотнями территориями. Даже обывателям уже стало очевидным, что нападения происходили далеко не случайно.
Гарри выслушивал доклады, кивал и продолжал концентрировать силы, как он говорил, для ответного удара. На контакт не вышел только Бруствер с небольшой боевой группой. Гарри подумал, что он, вероятно, узнал, кто убил Дамблдора, и сделал свой выбор.
Хогвартс стал похож на жужжащий растревоженный улей. Родители, встретившие своих детей, расползались по замку и занимали неиспользуемые классы, кое-как переделывая их под жилые помещения. К счастью, для обеспечения простейших бытовых условий хватало посредственного знания трансфигурации и чар.
Гарри пришлось пережить долгий и неприятный разговор с Макгонагалл. Когда она, наконец, выплеснула на него свое раздражение и начала мысли более конструктивно, ее удалось пристроить к организации проживания беженцев и авроров. Объяснять ей что-либо конкретное Гарри не собирался и очень сильно удивился, что профессор спокойно это приняла. Очевидно, долгий опыт работы с Дамблдором давал о себе знать.
Гермиона тенью следовала за ним под мантией-невидимкой и периодически поправляла его или останавливала от излишне рискованных и необдуманных действий. Только когда они оставались наедине в кабинете Дамблдора, где Гарри обнаружил небольшую спальню, скрытую за фальшивой стенной панелью, она позволяла себе снять мантию. В эти редкие моменты она обнимала его, долго целовала и успокаивающе говорила:
— Делай то, что должен, а я сделаю все остальное.
Гарри только прикрывал глаза и думал, не ошибся ли в тот день, когда в его жизни произошёл крутой поворот, возможно, стоило тогда послушаться Гермиону и просто уехать.
Гарри развернулся и целенаправленно пошел по к винтовой лестнице, Гермиона не отставала от него ни на шаг. Дверь в кабинет директора все еще была открыта, и Дамблдор, увидев его на пороге, мягко произнес:
— Я знал, что не ошибся в тебе.
Гарри молча прошел и сел в кресло, сложив руки на груди. Гермиона осталась стоять у двери.
— Я знал, что ты поймешь меня, Гарри, — глаза Дамблдора возбужденно засверкали. — Знал, что тебе понравится это чувство, когда люди подчиняются твоей воле, когда именно от твоего решения зависит, случится что-либо или нет, именно ты решаешь, кто достоин, а кто нет. Истинный вкус власти. А одной из ее фундаментальных основ является то, что мир должен продолжать существовать, чтобы над ним можно было властвовать. Только так и никак иначе, или зачем тогда нужен этот мир?
— Мир должен продолжать существовать, — как эхом прошептал Гарри. Перед глазами стояло побледневшее лицо Сириуса, он поднял яростный взгляд на директора.
— Я могу быть неприятен тебе, — спокойно продолжил Дамблдор, будто говорил прописную истину. — Ты можешь ненавидеть меня, не понимать или не одобрять моих поступков. Но это абсолютно не важно, ведь власть — это поиск выгоды. Здесь нет места ничему личному, только бизнес. И сейчас тебе выгодно выслушать меня, и ты это знаешь.
Гарри опустил руки на подлокотники и с силой сжал их.
Во время долгих и нудных почти ежедневных совещаний, одним ухом слушая доклады, Гермиона, активно пользуясь книгами, обнаруженными в одном из шкафов, пыталась разобраться в рунических конструкциях, которыми был испещрен кабинет директора Хогвартса. Спустя несколько дней, когда авроры разошлись, чтобы продолжить возводить магические укрепления и усиливать щиты, она скинула мантию и раздраженно сказала:
— Этот кабинет — произведение искусства, он практически неприступен и, кажется, является центром управления всего замка.
— Замечательно! — улыбнулся Гарри. — И как он работает?
— В том-то и дело: управлять им может только директор Хогвартса, прошедший некий ритуал единения с замком.
— И как это сделать?
— Это единение связывает человека и замок пожизненно, — кисло ответила Гермиона. — Ты уверен, что готов к этому? К тому же, чтобы разобраться во всех тонкостях, нужно еще время.
— Которого у нас нет, — закончил за нее Гарри. — Как ты думаешь, когда Риддл выступит в открытую?
Гермиона пожала плечами и ответила: