Костя бросил на него быстрый взгляд: надо же, похоже, у Торопова есть сердце. Ведь говорит о Серебрянской с явным сочувствием. Значит, он далеко не бездушный сатрап, хотя описывали его именно таким. А еще говорили, что Илья Петрович никогда не признает своих ошибок. Но фотографию одной из них спокойно повесил на стену, и явно относится с теплом к этой знаменитой скрипачке. Будто о близком человеке говорит.
Эта мысль почему-то вызвала в памяти образ незнакомки, и Константин спросил:
— А что за девушка была у вас сегодня? Мне кажется, мы с ней знакомы... Как ее зовут? Она давно больна?
— Не слишком ли много вопросов для одного дня? — буркнул главврач.
Вместо ответа Радонев скользнул взглядом по пухлой медкарте, лежавшей на пачке историй. Но главврач, шлепнув по ней рукой, быстро подтянул карту к себе. Костя успел прочитать лишь «...ерия Яновна Краузе, 1990 г.р.»
— А говорите, отличник, — Торопов неприязненно сдвинул брови. — Должны бы знать, что врачебная тайна включает в себя информацию о личности пациента.
— Извините, — пробормотал Костя, опустив глаза. И направился к выходу.
...Дверь за посетителем закрылась, замок клацнул единственным зубом. Торопов задрал ноги на стол, погрузился спиной в мягкую податливость дорогого кресла. Его взгляд остановился на фотографии Майи и замер, словно примагниченый. Чувство вины кольнуло, прокатилось по телу жаром.
— Ты молодец, Майя, — сказал он, будто оправдываясь. — Другая бы сломалась, м-да... А ты — взлетела, добилась мировой известности. И живется тебе неплохо, ведь так?..
Скрипачка, конечно, не отвечала. Так и стояла, сжимая в руках золотую статуэтку в виде скрипичного ключа. Черные очки, губы, приоткрытые в радостной улыбке. Длинные светлые волосы разметались по плечам, бирюзовое платье от Givenchy ниспадало складками, обтекая изящную фигуру. А по бокам от Майи, тоже улыбаясь, стояли Шерман и Торопов. Друзья. И женщина стоит между ними. Так символично...
Эта мысль принесла боль, и лицо главврача стало жестче. Тонкие ноздри зло дрогнули, губы сжались в бледную полоску. Резко отвернувшись, он рывком выкатил ящик стола. И достал фотографию в деревянной рамке.
Молодая брюнетка — улыбчивая, с озорными ямочками на щеках — смотрела на него, придерживая растрепанные ветром волосы. В темных глазах сияли лукавые искры. А за спиной был Благовещенский собор, и совсем неподалеку — по гулливеровым московским меркам — ждала Софийская набережная Москвы-реки, где они так любили гулять...
Торопов мотнул головой, отгоняя воспоминания. Всё равно уже ничего не изменишь. А Майя счастлива несмотря ни на что.
— Я приду сегодня, — пообещал он брюнетке на фото, и убрал его в стол, заботливо прикрыв кипой бумаг. Снимая белый халат, усмехнулся, вспомнив о госте. Угол его рта лег презрительной скобкой.
Задира. Он любил задир, потому что ставить их на место доставляло почти сладострастное удовольствие. Мальчик, безусловно, умен, и знает себе цену. Но показывать это здесь, словно поддразнивая… Торопов хмыкнул: нет, его определенно стоило принять на работу. И пробормотал под нос:
— Надеюсь, ты задира, а не бунтарь.
Глава 5 (начало)
Захлопнув дверь старенькой желтой «шестерки», Радонев услышал знакомый грохот и повернулся на звук, уже зная, что там увидит. Конечно же, злосчастный видеорегистратор, которому сто лет назад нужно было поменять присоску, в очередной раз сорвался с лобовухи и рухнул на приборную панель!
— Du hast mich geblöft! — по-немецки выругался Костя, будто держатель для регистратора понял бы это лучше, чем русское «ты меня задолбал». Бросив его на сидение, Радонев завел машину. «Жигуль» деловито фыркнул, запыхтел, и в салон ворвался голос радиоведущего: «Что ж, с завтрашнего дня Москву начнет заливать дождями, но не считайте уикенд пропавшим: мы поднимем вам настроение веселой джазовой композицией...» Костя, поморщившись, переключил станцию — никогда не любил джаз, а веселиться под него сейчас он тем более бы не смог. Потому что ехать нужно было не в самое праздничное место в столице.
Вытащив смартфон, он увидел несколько пропущенных и вспомнил, что выключал звук на время встречи с Тороповым. Все вызовы были с одного номера. Костя тут же перезвонил, спросил торопливо:
— Исламбек?.. Извините, да... Я освободился, вы на месте?.. Уфф, замечательно! — с облегчением выдохнул он. — Да, конечно, рассчитаться смогу. Через пару-тройку часов буду.
Он нажал на газ и крутанул руль вправо. На выезде со стоянки «Велнесс-клиник» чуть притормозил, чтобы сдать охраннику белый пластиковый пропуск: время прибытия и отбытия здесь тщательно фиксировалось. И двинул по Кетчерской улице по направлению к МКАД.