Колючие мурашки побежали по коже, и Костя сжался еще больше, обнял коленки руками, уже не чувствуя, как саднят ребра. Верить в худшее не хотелось. Можно ли выбить глаз вот так просто? Что это вообще такое — глаз? Как он устроен, так ли беззащитен, как выглядит? Ему вдруг захотелось узнать об этом всё. И не только узнать, но и исправить как-то свою ошибку. Острое чувство вины захлестывало его, не давая дышать. Потому что, каким бы гадом ни был Зиновьев, он не заслуживал стать страшным, как Терминатор. Никто этого не заслуживал.
Он тонул в этих мыслях, в этом чувстве вины и в этом раскаянии до тех пор, пока сзади не приоткрылась дверь.
Глава 6 (окончание)
На крыльцо вышла Лера, встала перед Костей, ощупывая пальцами марлевый тампон, приклеенный к верхней губе полоской лейкопластыря.
— Мне фвы наофыли, — сказала она. — Вавефное, фвам останефся.
И Костя понял, что швы ей накладывали под заморозкой, потому она и говорит так невнятно. А то, что шрам — да какая разница, он всё равно ее не разлюбит.
— Заходи, драчун, — крикнула из окна медсестра. И голос ее звучал недобро.
Ну а потом всё было, как в дурном сне. К медпункту прибежала директриса с вожатыми, принялась вопить про «чепе» и тыкать в Костину сторону толстым, как сосиска, пальцем. Кричала, что родители Зиновьева — милиционеры, и обязательно в суд подадут, так что Костя прямо из летнего лагеря отправится во всесезонный, и отнюдь не в оздоровительный. И что его родителям придется сильно попотеть, чтобы сынок избежал тюрьмы. Лера попыталась вступиться, но ее и слушать никто не стал. Тогда вмешалась медсестра, заявив: «Хватит орать, у ребенка все признаки сотрясения!» И Костю увезли на лагерном УАЗике в подмосковную больницу, куда этим же вечером приехали расстроенные мама и папа. А когда ему стало чуть лучше, отец сказал, что в лагерь его больше не отпустят. А еще сказал, что Зиновьевы предки пошумели-пошумели, но быстро поджали хвосты, когда папа пригрозил им встречным иском. Ведь по факту Костя пострадал гораздо больше. Потому что у жирдяя было лишь рассечена кожа под бровью, но глаз остался цел. Даже зрение не упало. И в лагере он остался. Впрочем, не за какие-то особые заслуги: Костин папа считал, что родители просто устали от его выходок, вот и сплавили сынка.
Весть о том, что Зиновьев почти не пострадал, стала для Кости настоящим спасением. Он взбодрился, почувствовал прилив сил и тут же захотел сбежать из больницы. Лёжа под капельницей, представлял, как доберется на попутках до лагеря, встретится с Лерой... Но мама сказала, что ее забрали родители. И Костя едва не заплакал, поняв, что больше никогда ее не увидит.
Так и окончилась эта история — будто оборванной на полуслове.
Но когда он вышел из больницы, первым делом отправился в библиотеку. Попросил там анатомический атлас — всё-таки хотелось посмотреть, как устроен глаз. Атлас ему не хотели давать из-за неподходящего возраста. Но он с такой мольбой смотрел на библиотекаря, так долго и нудно просил, что она пошла на компромисс: сама нашла в атласе нужную страницу, целомудренно заколола его скрепками, чтобы любознательный ребенок не добрался до изображений женских органов, и приказала рассматривать рисунок глазного яблока прямо при ней. Костя посмотрел и ахнул: глаз казался чем-то инопланетным, загадочным. Хрусталик, цилиарное тело, хориоидеа — эти слова таили в себе бездну нового, интересного, того, о чем не слышал никто из Костиных ровесников. И он вымолил у библиотекаря разрешение перерисовать картинку из атласа в свою тетрадь. А потом зарисовывал и записывал в нее всё, что удавалось узнать по теме: и про шесть глазодвигательных мышц, и про бинокулярное зрение, про птеригиум, ретиношизис и многое другое. Уже тогда он заявил родителям, что будет офтальмологом. В школе нажимал на биологию и химию, чтобы без проблем поступить в медицинский. И шесть лет шел к офтальмологии, но после несчастья с отцом резко сменил курс: помочь родному человеку было важнее. Хотел заработать, чтобы оплатить ему операцию на позвоночнике – а потом и сам подключиться к лечению, восстановить лицо. Только вот не успел: отец умер за месяц до того, как Костя окончил интернатуру в пластической хирургии...
После похорон мать сказала: «Поезжай в Австрию, не ломай свою жизнь. Такого шанса больше может не случиться. А работа, сынок, лучше всяких докторов лечит. Ну и время, конечно»
Только не помогло это время. И сейчас, стоя над могилой отца, Костя понимал это особенно остро.