— То есть... эта операция опасна? — пролепетала Лера.
— Для жизни? Нет, вы не умрете, — пояснил врач. — Но я не уверен, что будет эффект. Вот если бы вы обратились год, два назад...
Лера сглотнула. Да, профессор Лебедев тоже говорил, что время в ее случае очень дорого. Но что же поделать, если деньги нашлись только сейчас?
Ее мысли были в смятении. В шуме деревьев за окном, в тревожном чирикании воробьев и в нервном гудении машин ей слышалось предупреждение. Но… разве может стать хуже, чем сейчас? Она и так почти ничего не видит.
[1] стекловидное тело – вещество, занимающее пространство между сетчаткой и хрусталиком глаза.
Глава 3 (окончание)
— Я согласна на операцию, — наконец сказала она.
— Что ж, правильное решение, — ответил Торопов. — Но вы должны документально подтвердить, что предупреждены о последствиях. Я зачитаю вам этот документ, а вы поставите подпись.
Она быстро закивала, и главврач подхватил ее под локоть, принуждая встать. Лера прошла за ним несколько шагов, осторожно нащупывая путь.
— Садитесь, — он помогал, направляя. И полюбопытствовал между делом: — Скажите, а что Шерман? Предложил вам контракт?
— Да, мы уже подписали его, — ответила Лера, осторожно ощупывая край стола, за который ее усадил главврач. Край толстый, поверхность столешницы скользкая и прохладная — но это не та гладкость и холод, какие бывают у стекла. Наверное, стол деревянный, лакированный до блеска.
— Ну, я вас поздравляю! — говорил между тем Торопов, и голос его звучал воодушевленно. - Всем, кто работает в театре, полагается медобслуживание по нашей VIP-программе. Теперь я буду наблюдать вас лично, как наблюдаю Серебрянскую. И все остальные услуги клиники будут вам доступны. Между прочим, по сниженной стоимости, это наш вклад, так сказать... кх-м... впрочем, это для вас уже не важно, ведь всё оплачивает Шерман.
Он скрипнул креслом, чем-то щелкнул несколько раз, послышалось гудение принтера. Лист зашелестел, и голос главврача стал официально-занудным:
— В результате обследования выявлено...Настоящим удостоверяю, что я предупреждена... Не буду иметь претензий...
Он зудел, а ей становилось всё тревожнее: будто его бубнеж пробирался под кожу вязкой смолой, к которой лип страх. Он накатывал плотными волнами, как прибрежная вода, полная ледяного крошева. И эта студеная колкость в какой-то момент стала невыносимой.
— Не надо! — воскликнула Лера, невольно оборвав Торопова. И добавила, стараясь быть вежливой. — Илья Петрович, я поняла, спасибо. Давайте подпишу... и когда вы сможете прооперировать меня?
Шорох бумаги по столу, снова скрип кожаной обивки. Рука Торопова коснулась пальцев Леры, вложив в них легкую граненую палочку. Поудобнее перехватив шариковую ручку, она почувствовала, что главврач берет ее за запястье и тянет его вперед.
— Вот здесь, пожалуйста... Кх-м... Хорошо. А операция — примерно через неделю, сперва нужно сдать все анализы.
Придерживая бумагу рукой, она поставила росчерк.
Торопов вызвал медсестру, распорядился «делать все тщательно, но быстро», и Леру подняли, направляя, руки женщины — безликой, как и все остальные. Они вышли в коридор, и через несколько шагов Лера услышала, что Торопов хлопнул дверью и, звеня ключами, сказал кому-то:
— Вы ко мне?
— Да, я по поводу работы, — пояснил мужской голос: негромко, но по-хорошему уверенно — так, будто его обладатель был человеком, отлично знающим, чего хочет. И этот человек, судя по ответу главврача, не очень ему понравился. Торопов сказал — сухо и чуть насмешливо:
— Вы ошиблись дверью. Отдел кадров на первом этаже, а выход из клиники — рядом.
— Меня предупреждали, что у вас жесткий характер, Илья Петрович, — голос незнакомца стал добродушным, но с явной усмешкой. — Даже советовали вас бояться.
— Кто это, интересно? — озадаченно спросил Торопов. А незнакомец ответил — будто пароль сказал:
— Доктор Йоханн Баумгартнер из Зальцбурга. Я привез от него привет. И рекомендации.
Торопов крякнул. Помолчал, будто взвешивая, что сказать. И протянул саркастически:
— Ну-у, раз рекоменда-а-ации... Тогда куда ж деваться! Я, знаете, еще при социализме утверждал, что блат есть везде — даже в заграничных клиниках. — Притворно вздохнув, Торопов выдержал паузу, и резко сменил тон: заговорил жестко, с неприкрытым презрением: — И меня это раздражало, потому что личные качества врача важнее его связей. Так что в своей клинике я целенаправленно устроил другие порядки: блатных мы не берем, только профессионалов.