Было уже светло. Петя огляделся по сторонам и заметил на полу оброненный кем-то платок. Обычный женский носовой платок с кружевами, чистый и надушенный. И тут Петя сообразил, что ему надо делать. Он достал из рюкзака моток веревки, которой ему служила прочная капроновая нить, отрезал от нее четыре одинаковых куска и привязал концы к углам носового платка. Соединил другие концы в один пучок и завязал петлей. Парашют был готов. При помощи лазательных крюков Петя забрался на подоконник и втащил снаряжение.
Последний, седьмой этаж. Внизу — Захарьевская улица. Тихо и пусто. Прыгать страшновато: вдруг парашют не раскроется, или его прибьет к стене, или он застрянет не проводах и будет болтаться посреди улицы, пока его не заметят мальчишки и не начнут сбивать камнями…
Но вот его слух уловил позади лязг отпираемого замка. Дверь отворилась, и в лабораторию заглянул высокий худой человек. Он был до невозможности рыжий, рябой и ходил так будто крался на цыпочках. Он подошел к шкафу, осмотрел полку, на которой лежал кусочек хлеба и стояло блюдечко воды, тронул распахнутую створку, затем лег на пол и начал ползать, медленно перебирая руками, словно крокодил. Несомненно Петя где-то его видел. Конечно! Это новый секретарь Мракобесова. Его Фамилия… его фамилия…
— Эй, мальчик, ты где, цып-цып-цып! — подзывал его рыжий. — Иди сюда, получишь конфетку!..
«Надо прыгать, надо прыгать, — твердил Петя, заглядывая вниз через край подоконника. — Надо прыгать, надо прыгать… Как же его фамилия?»
Вдруг у него за спиной раздалась властная команда:
— Курослепов, встать! Руки за голову!
И в этот момент Петя с перепугу прыгнул.
Парашют потянулся за ним, скользнул по подоконнику, послушно раскрылся, и легкий ветерок погнал его вдоль фасада.
Петя ловко сидел в петле, ухватившись за стропы и глядя по сторонам. Вот он благополучно миновал протянутые через улицу электрические провода, вот потянул за левую стропу и отклонился от правой стены дома. Он уже, как опытный парашютист, начал выруливать на мягкую клумбу, как вдруг под ним что-то мощно зафырчало, задымило, залопотала крыльями поднявшаяся с асфальта стая голубей, и Петя, вместе со своим парашютом, взгромоздился на что-то вроде танка, который тут же сорвался с места.
Это был один из бронетранспортеров, прибывших сюда ночью по тревоге из ближайшей военной части. Оцепление отозвали от здания ГУВД еще ранним утром, а этот застрял из-за поломки. Но вот мотор заработал, БТР сорвался с места и помчался прочь из города, где он смотрелся так же нелепо, как завуч на отвязной вечеринке.
Петя освободился от парашюта и заглянул в открытый люк. После яркого солнечного света внизу казалось темно, к тому же тянуло табачным дымом как из трубы, и у мальчика заслезились глаза. Тут машину хорошенько тряхнуло, Петя не удержался, полетел в кабину, шлепнулся на что-то мягкое и затаился.
В кабине было жарко и шумно. Гудел мотор, радист переговаривался с водителем, нецензурно выражаясь через каждое слово. Получалось складно и ритмично, навроде негритянского RAP-а. Но вот он прервался на полуслове, потому что из рации послышалось шипение и голос:
— Седьмой, седьмой, вызывает штаб, как слышно, прием.
— Старший сержант Гущенко слушает, прием, — откликнулся радист.
— Починились?
— Так точно.
— Почему не докладываете?
— Так вот… докладываем.
— Командир где?
— Уехал на машине прапорщика Иванова.
Штаб нецензурно выругался и несколько секунд молчал.
— Вы где сейчас?
— На Литейном мосту.
— За мостом сворачивайте направо и дуйте на Ржевский аэродром. Оттуда доложишь, получишь новое ценное указание. Понял?
— Так точно.
— Конец связи.
Прошло минут двадцать. Солдаты болтали, курили, БТР трясло, Петю, сидевшего в складках промасленного ватника, тошнило.
Наконец радист вышел на связь и доложил штабу о прибытии. Снаружи доносился шум взлетавших и садившихся самолетов.
— Выруливай на четвертую посадочную полосу, — распорядился штаб. — Там вас ждет грузовой самолет.
— Самолет? — удивился радист.
— С этой минуты поступаете в распоряжение генерала Красноармейцева. Секретной авиакосмическая база запросила радиостанцию КШМ.
— Чего-чего? Это куда?
— Под Петрозаводск, вопросы отставить.
Связь закончилась, и солдаты начали возбуждено обсуждать предстоящую командировку. Что-то об отпуске, который теперь может накрыться медным тазом, и оба опять задымили папиросами. Петя чувствовал себя хуже и хуже. Наверное, во время падения из шкафа он получил сотрясение мозга. Наконец, ощущая тупую боль в затылке, сильное головокружение и какие-то пустоты в сознании, он закрыл глаза и ухнул в темноту, без чувства боли, без сна и сновидений.