Испытания закончились в три часа ночи, а уже в семь прозвенел будильник. После завтрака Славик собрал со стола кусочки еды, налил сладкого чаю в аптечный пузырек, завернул все в бумажку и уложил в лодку.
Мама села за руль, они подхватили дожидавшуюся на улице Корзинкину и помчались с ветерком в сторону залива. В это воскресенье отмечался День города, на носу было открытие Олимпиады, поэтому на улицах повсюду было красиво, шумно и празднично.
В это время на Лебяжьем пруду, где давно уже не разводили лебедей, но зато сохранилась лодочная станция, вовсю шла подготовка к морскому сражению. Акваторию разметили буйками, под водой установили мины — ощетинившиеся иголкам стальные шары, начиненные взрывчаткой. Эти мины были легче воды и держались на определенной глубине при помощи лески и лежащего на дне груза. Для надводных судов они были вполне безопасны, но напоровшуюся на такую мину подводную лодку должно было неминуемо разорвать на куски. Славик Подберезкин скрыл это обстоятельство от Пети, сказав, что мины — просто безобидные хлопушки, не способные причинить подводному судну никакого вреда. Он был уверен, что Петя, находясь на капитанском мостике и имея перед собой отличный обзор, не допустит столкновения с миной, которых было на весь пруд всего-то четыре штуки.
С раннего утра готовились к съемкам телевизионщики. Над поверхностью пруда были натянуты тросы, по которым ездили камеры крупного плана. Несколько специальных камер разместили под водой, неподалеку от противолодочных мин. С установленных на берегу штативов и «с плеча» операторы должны были снимать основное действие. Рядом стоял автобус, в котором сходились провода всех телевизионных картинок.
К половине двенадцатого все было готово. Столпившиеся вокруг пруда зрители волновались, поглядывая на часы.
Больше всех хлопотал, приготовляясь к празднику, руководитель кружка судомоделистов Максим Кузьмич. Телевидение снимало его впервые, а еще поговаривали, что приедет сам губернатор. На соседних лужайках уже взлетали в небо ракеты и трещали кордовые модели самолетов. Народу прибывало все больше. Максим Кузьмич волновался как во время первого свидания и порывался лезть в воду, чтобы распутать застрявшую в водорослях бечеву с сигнальными флажками.
С детского возраста Максим Кузьмич Мореходов мечтал о дальних плаваньях. Но он рос в деревне и ему с малых лет приходилось работать, поэтому о поступлении в морское училище тогда не могло быть и речи. Только после того как ему исполнилось восемнадцать и его призвали в армию, юный Максим Кузьмич уговорил комиссию направить его служить во флот. Он тогда был крепким и здоровым (а во флот берут только очень здоровых людей), поэтому члены комиссии пошли ему навстречу. Они только удивились немного, потому что служить во флоте тогда надо было три года, в то время как в сухопутных войсках всего два. И мало кто из призывников изъявлял желание служить три года.
Но не таков был Максим Кузьмич. Он твердо решил не только отслужить с отличием весь положенный срок, но и остаться на флоте на всю жизнь.
И тут судьба сыграла с Максимом Кузьмичом ужасную, злую шутку: в первую же неделю службы на замечательном крейсере «Нахрапистый» он поскользнулся на пролитом нерадивым коком киселе, кубарем скатился с высокого трапа и переломал себе ноги.
Увы! После выхода из госпиталя Максим Кузьмич уже не мог вернуться на флот: он остался хромым на всю жизнь, не успев отслужить на крейсере даже недели из положенных трех лет.
Он больше не вернулся в родную деревню. Погоревав, он устроился учеником слесаря на большой судостроительный завод, где с годами, десятилетиями достиг в своем мастерстве необычайных высот.
Тогда же, в свободное время, он увлекся изготовлением точных деревянных моделей больших океанских судов. Он обстругивал, выдалбливал и вытачивал корпус, под лупой изготавливал тончайшие детали надстроек, трапов и якорей, натягивал снасти и сажал внутрь крохотных человечков в матросских курточках.
Бывало ему снилось, что он сам крошечный капитан своего маленького корабля и у него в подчинении команда таких же крошечных как он, справных и ловких матросиков.
Когда Максиму Кузьмичу Мореходову исполнилось шестьдесят лет, его с почестями проводили на пенсию и предложили работать руководителем судомодельного кружка в заводском Дворце культуры. Максим Кузьмич с радостью согласился.
С тех пор его мечта в каком-то смысле обрела реальность: в своей просторной мастерской он был полноправным капитаном. Матросами были его мальчишки-ученики, а кораблями — десятки и сотни моделей, прошедших за годы работы через его руки.