Я карающий меч правосудия, но он не разит бездумно и бессмысленно. Если я прихожу к тебе, значит, ты это заслужил. Не убегай, не прячься – бесполезно, я все равно настигну тебя. Так прими свой жребий достойно, ибо никто не уйдет безнаказанным.
Большая вина начинается с малой, мелкие проступки тянут за собой серьезные преступления. Поэтому лучше не доводить до крайности, а пресечь проблему еще в зародыше, не дожидаясь, когда окажется слишком поздно.
Пре-сечь. Так и есть.
Наказание будет соответствовать масштабам вины. Не больше, но и не меньше.
– Добрый вечер, мистер Адлер, – произношу я в трубку телефона. – Это учитель вашего сына, Сэма.
На этот раз мне досталась такая роль.
– Добрый, – доносится до меня грубоватый мужской голос, в котором явно читается не только недовольство моей нежданной навязчивостью, но большое сомнение в том, что вечер действительно окажется «добрым». – Что еще?
Но меня не испугать ни хамством, ни неприветливостью. Сохраняя вежливые интонации, интересуюсь:
– У вашего мальчика все в порядке со здоровьем?
– О чем вы? – недоумевает мистер Адлер.
– Он так часто остается дома по причине плохого самочувствия. Я начинаю беспокоиться. Вдруг у него какие-то серьезные проблемы.
– Остается дома? – предсказуемо доносится из трубки. Недоумения в голосе становится еще больше.
– Ну да. Раньше это случалось гораздо реже, но в последнее время… Один день на позапрошлой неделе, два на прошлой и вот сегодня.
– Вы хотите сказать, все эти дни его не было в школе? – в хрипловатом голосе появляется угроза, и, пожалуй, она предназначена не только непутевому сыночку, а еще и мне как носителю недобрых вестей. И всему остальному миру тоже.
– Ну да, – повторяю я совершенно спокойно. – Он же плохо себя чувствовал. Ведь так вы писали в записках?
– В записках?
Кажется, мистер Адлер не отличается особой сообразительностью. Но это и неудивительно, раз малолетнему Сэмюэлю легко удается водить папашу за нос. Мужчина раздраженно сопит в трубку, словно готовящийся к атаке бульдог, – так он переваривает услышанное.
– Вы же видели репорт по итогам триместра? – подливаю масла в огонь. – Сэм приносил мне расписку, что вы с ним ознакомились.
– Вот дьявол, – тихонько бормочет мистер Адлер, забывая о том, что я все слышу. – Совсем забыл про этот репорт. – И произносит уже громко, для меня: – Я нигде не расписывался. – И еще громче и раздраженней: – И в глаза не видел эти ваши итоги!
– Хм, – ничего не говорю, предоставляю ему право самостоятельно сделать выводы.
– Сэм! Ну-ка быстро иди сюда! – орет мистер Адлер, на этот раз прикрывая рукой телефон, но его истошный крик легко прорывается сквозь подобное препятствие.
Я наблюдаю за ним через окно его собственного дома, прячась за стволом огромного старого дерева, растущего во дворе. Мистер Адлер стоит посреди холла в растянутой майке с почти стершимся изображением белого медведя и в засаленных джинсах с отвисшими коленками. Он недавно вернулся с работы, и накопившаяся за день усталость только разжигает его гнев.
На верху лестницы, ведущей на второй этаж, появляется Сэм. Выражение лица настороженное. Он что-то говорит, но я, конечно, не слышу, только вижу, как шевелятся его губы.
Мистер Адлер разворачивается в сторону сына, но даже по его затылку заметно, как сильно он раздражен.
– И еще, – произношу в телефон, дожидаюсь короткого «да», которое подтверждает, что папаша меня слышит. – Мне очень неприятно об этом говорить, но, кажется, Сэм без спроса заимствует вещи у одноклассников и не торопится возвращать. – Нарочно заменяю слово «ворует» менее жестким. Я же очень тактичный и заботливый учитель. – В последнее время вы не находили у него чего-то, что ему не принадлежит?
– Что? – рычит в ответ мистер Адлер. Похоже, он окончательно лишился возможности адекватно формулировать мысли, но они отлично читаются на его лице. Даже Сэм, ничего не знающий о содержании разговора, угадывает их и не торопится спускаться.
– На вашем месте, – добавляю как можно мягче и обходительнее, – я бы проверил его карманы и школьную сумку. Не найдется ли в них чужих вещей?
– Что? – во второй раз рычит мистер Адлер, хотя все прекрасно понимает. Уверен, в продолжении разговора смысла уже нет. Цель достигнута.
– Извините, что пришлось вас побеспокоить, – кротко выдыхаю в телефон, – но, мне кажется, вы должны быть в курсе. Не так ли? Всего доброго.