В этом смысле Москве досталось по самое не балуйся. Несколько раз её разрушали практически до основания, но этот вечный город так просто было не угробить. На месте трущоб и убогих развалюх снова вырастали величественные здания, улицы заполнялись транспортом, быт горожан облагораживали всяческие удобные технологические приспособления, вроде дармового освещения и обогрева домов. В общем, жизнь начинала бурлить, и так до следующего апокалипсиса. В настоящий момент уже не нужно было быть Творцом, чтобы распознать очевидные признаки деградации. Грязные улицы, обшарпанные дома, пыльные разбитые стёкла, оборванные провода и толпы странного вида личностей с ищущими глазами. Вот таков был антураж нынешней Москвы.
Нет, кое-где в городе ещё сохранились остатки былого процветания, в отдельных благополучных районах пока действовали подвесные бесконтактные дороги, в парочке летающих парков пока вымерли не все представители флоры и фауны. Но обыкновенным горожанам доступ в эти места был закрыт высокими непроницаемыми заборами с вооружённой охраной. Так что о наличие другой жизни они могли судить только по случайно залетавшим в их трущобы мобилям, ярой раскраской напоминавшим экзотических птиц, да по видневшимся из-за заборов стеклянным крышам дворцов местной элиты.
Кофейня, в которую повадился заходить Сабин, ничем не отличалась от сотен таких же замызганных ветхих строений на этой улице, но, несмотря на это, Творца тянуло сюда словно магнитом. Было у этой кофейни одно качество, отличавшее это заведение от множества ему подобных. Дело в том, что именно в этом районе старой Москвы когда-то жил Антон, а эта развалюха стояла аккурат на том месте, где раньше была его любимая кофейня. Да, нынешнее убожество уже ничем не напоминало тот аккуратный и стильный домик со стеклянными дверями, солидной дубовой мебелью и прозрачными витринными окнами, былой шарм канул в небытие. Но для Сабина это было несущественной деталью, тем более, что кофе здесь по-прежнему делали совсем недурной, если не добавлять в него ту мутную жидкость, которую хозяева по ошибке именовали молоком.
Он брал чёрный кофе, садился за столик у окна и сквозь пыльные стёкла принимался наблюдать за прохожими. У этих наблюдений не было никакой особой цели, просто ему нравилось тут сидеть. На людях Сабин всегда был спокоен, держал свои эмоции в узде, не позволял себе расклеиться и показать своё отчаяние, но здесь, в кофейне, один на один со своим отражением в стекле он давал волю чувствам, и его тоска по брату вырывалась из зажатого в кулак сердца.
Когда Сабин понял, что Кора не покинула своего мужчину, давая ему шанс на развитие своего сознания, то первое время буквально летал как на крыльях от счастья и практиковал чуть ли не сутки напролёт. Заветное стремление загнать свой ум в фазу трансформации, чтобы вырваться из этого мира, заставляло Творца пахать без отдыха. Однако минул год, не принеся никаких изменений, воодушевление сменилось разочарованием, которое постепенно начало скатываться в уныние и чёрную меланхолию. То, что заставило сознание брата совершить прыжок и уйти в трансформацию, похоже, имело какую-то иную природу, не связанную напрямую с упорными занятиями.
Из истории веннов Сабин знал, что трансформация ума его сородичей веннов обычно занимала несколько десятков лет, а то и не одно столетие. Так с чего же он решил, что ему удастся сократить этот срок? Неужели только с того, что Гор прошёл этот путь стремительно, меньше, чем за пять лет? Но брат, он ведь совсем другой, ему не приходилось убивать и мучить людей, он не умел ненавидеть даже своих врагов, зато умел любить, как умеют любить только люди. Веннам, увы, это чувство недоступно, своих женщин они удерживают чувством долга и хитрыми ритуалами, вроде кармических узлов. Так какого же чуда он ждал?
За окном начал накрапывать дождик. Мелкие капли, больше похожие на брызги, забарабанили по стеклу, прочерчивая тоненькие прозрачные ниточки по отражению мрачного Сабина. Отражение расплывалось, затуманивалось, так что иногда казалось, что человек, сидящий с чашкой остывшего кофе, беспечно улыбается.
– Извините,– услышал он женский голос за спиной,– Вы позволите?
Девушка стояла у столика и смотрела в сторону окна поверх его головы. Сабин на автомате кивнул и снова отвернулся, ему совершенно не хотелось отвлекаться от своих мыслей, но не гнать же теперь настырную посетительницу, пусть садится. Однако она никак не прореагировала на его согласие, так и продолжала стоять в ожидании, устремив взгляд в окно.