— Десять утра! Где тебя черт носит? Начальство рвет и мечет! — с порога заорал опер. Парень был молодой, неопытный, на вчерашнюю гульку его не пригласили, так как недолюбливали, поэтому состояния сослуживца он не понимал.
— Не ори, — поморщился Емельянов, — я только после пяти утра домой вернулся. Была важная операция.
— Хорошо гульнули? — подмигнул знающий шофер.
— Начальство велело за тобой ехать, когда ты и к 10 утра на работу не явился! — с энтузиазмом встрял парень, не дав Емельянову ответить, впрочем, он и не собирался.
— Да пошел ты… — в сердцах бросил Емельянов.
— Ты что! — Опер аж закипел. — Знаешь, что произошло ночью? Убийство!
— Да ты что! Тьфу на тебя! — Емельянову реально захотелось плюнуть. — Да этого добра у меня каждый день по 10 штук! Чего орать?
— Он велел погнать за тобой машину и отвезти прямо туда, — как-то растерянно сказал парень, еще не привыкший к профессиональному цинизму сослуживца.
— Кого хоть убили? — вздохнул Емельянов.
— Женщину какую-то. В Треугольном переулке. Труп соседи утром обнаружили. Вот и поедем прямо туда.
— А шо за цаца? — прищурился Емельянов. — Шо за сыр-бор разгорелся? Шухер, пыль из носу? За какой такой хипиш опергруппу гонять?
— Ну… я не знаю, — совсем растерялся парень. Он не был одесситом — жил здесь всего год, в угрозыск на работу его направили из Запорожья. В Одессе он не прижился, не захотел, не смог понять ни города, ни его обитателей. Одесский язык безумно его раздражал. И он все строчил и строчил бесконечные рапорты, заявления и докладные записки с просьбой перевести его в другое место. Но все эти писульки начальство пока оставляло без внимания. Емельянов прекрасно об этом знал, так как был опытным опером, с везде налаженными контактами, но помалкивал себе в тряпочку. Он сам был не прочь избавиться от этого парня, который его сильно раздражал.
Емельянов быстро переоделся, добавил корма котам, чмокнул обоих в мокрые мягкие носы и быстро вышел из квартиры, хлопнув старенькой дверью, машинально в который раз подумав о том, что надо бы поменять замок.
— Треугольный переулок — это близко, — сказал уже в машине.
— Он тебе еще просил передать про дом, — вздохнул парень.
— Про какой дом? — не понял Емельянов.
— Ну, про этот… взорванный. Чтобы ты на место сбегал, с кем-то из комиссии или с жильцами поговорил и докладную записку написал.
— Тьфу ты! — в сердцах сплюнул Емельянов, у которого история со взорвавшимся домом буквально вылетела из головы.
На самом деле это было страшное ЧП. От взрыва газа рухнул целый дом, причем крепкий, совсем еще новый, построенный при Сталине. Рвануло в одной из квартир на верхнем этаже. Судя по первичному заключению, в квартире произошла утечка газа — то есть кто-то открыл вентили, а закрутить забыл.
И почти сразу появилась информация о сумасшедшем соседе. Несколько соседок, живущих в доме, в один голос твердили о безумце из квартиры, где произошел взрыв.
Говорили они одно и то же: мол, совсем чокнулся в последнее время. И пожары в квартире устраивал, и из окна бросаться пытался, и все время разговаривал сам с собой — шел по улице, жестикулировал и разговаривал. Точно сумасшедший!
Соседи и в ЖЭК писали, и в психиатричку — никакого толка. Поэтому многие жильцы дома были уверены, что сумасшедший и устроил взрыв — либо вентили забыл закрыть, потому что с головой не дружил, либо намерено хотел покончить с собой.
Из всех работ, которые только существовали на свете, это была самая мерзкая. Разбирать взрыв бытового газа в доме! Хуже этого могло быть только явное самоубийство. Однако разбираться следовало, поэтому начальство и поручило это отвратительное дело Емельянову — как самому опытному. А это дело было таким поганым, что он намеренно о нем забыл.
Но выбора не было. Работа как беременность — сама не рассосется. Поэтому Емельянов тяжело вздохнул, твердо зная, что после убийства в Треугольном переулке поедет к месту взрыва.
— А жильцов всех из дома отселили? — спросил он.
— Ну да, в санаторий Чкалова на Пролетарском бульваре. Хотя там неповрежденные квартиры есть. Но во всем доме, пока будут разбираться, отключили воду, свет, газ.
Час от часу не легче! Теперь ему предстояло ехать еще и на Пролетарский бульвар! Емельянов постучал костяшками пальцев в спину шофера. Тот был в плотной кожаной куртке, так что стук получился громким.
— Слышь, отец, понял, куда мы с тобой поедем после убийства?
Шофер буркнул в ответ что-то неразборчивое — в отличие от Емельянова, который жил интересными делами и не выносил рутины, он совсем не любил работать. Ну вот просто совсем.