— Садитесь, Анатолий Львович, — любезно сказал следователь, указав на стул. — Рад сообщить вам, что документы по вашему делу скоро пойдут в суд. Следствие закончено.
— Это радость? — Нун опустился на стул, не в силах сдержать ухмылку.
— Понимаю вашу иронию, — вздохнул следователь. — Может быть, у вас есть какие-то вопросы?
— Есть. Один, — мгновенно насторожился Анатолий — тюрьма выбила из него все иллюзии и доверчивость, и он прекрасно теперь знал: когда следователь проявляет любезность, это всегда не к добру. — Почему мне не разрешают свидания? Почему меня не может навестить моя родная сестра, Роза Львовна Нун?
— Свидания вам запрещены, — следователь отвел глаза в сторону, — вы проходите по такой статье…
— По какой? Убийство, изнасилование? Я кого-то ограбил, убил? Может, задушил маленького ребенка? — Нун никогда не умел вовремя остановиться, не собирался и теперь. — Какая у меня статья? Умышленное убийство при отягощающих обстоятельствах?
— Хуже. Антисоветская деятельность, — резко ответил следователь, — вы и без меня это знаете. Скажите спасибо, что ваша сестра не находится в соседнем, женском отделении.
Это была уже прямая угроза, и Анатолий замолчал. Он понял: теперь следовало молчать, и так наговорил лишнего.
— Но я вас вызвал совсем по-другому поводу, — следователь сложил бумажки в папку и встал из-за стола. — Вот этот товарищ хочет задать вам несколько вопросов.
С этими словами он быстро вышел из кабинета. Анатолий уставился на мужчину в штатском.
— Да вы не волнуйтесь так, Анатолий Львович, — улыбнулся тот, — я хочу просто познакомиться с вами, по-дружески побеседовать.
— Кто вы? — Голос Нуна сел.
— Сотрудник госбезопасности. Моя фамилия Печерский. И я недавно видел вашу сестру. Хочу сообщить, что у нее все в полном порядке.
— Роза арестована? — Он подался вперед.
— Что вы, нет! Она на свободе. И вы тоже скоро будете. Если, конечно, поведете себя правильно.
— Правильно — это как? — Анатолий почувствовал подвох.
— Будете выполнять все мои указания.
— Хотите сделать из меня стукача? — мгновенно среагировал он.
— Зачем же так грубо? Просто хочу наладить с вами сотрудничество, чтобы вы рассказывали мне разные интересные вещи, которые с вами происходят.
— Нет, — Нун так занервничал, что даже подался вперед, — нет. Сделать из меня вашего сексота — ничего не получится.
— Зря вы так, — мужчина укоризненно покачал головой. — А я только хотел сообщить радостную новость, что могу хоть завтра освободить вас из тюрьмы. И даже помочь перебраться туда, куда вы так хотите добраться, то есть за границу.
— В обмен на что?
— В обмен на информацию. Вы будете знать очень много интересующей нас информации — в Израиле. Сможете помочь бывшей любимой родине.
— Нет, — Анатолий повернулся к окну, но оно было задернуто шторами, и ничего не было видно.
— Ну, как хотите. — Мужчина встал, демонстрируя отлично сшитый, дорогой костюм. — Тогда хочу вас предупредить: принято решение перевести вас в другую камеру. Вы больше не будете один.
— Так это же хорошо! — воскликнул Нун абсолютно искренне.
— Рано радуетесь. Вас переведут в камеру к уголовникам. Вы ведь еще не видели здесь уголовников, правда? Сразу скажу: у них есть своя собственная иерархия, и вы им не понравитесь.
Нун молчал. Теперь он понял все. Его пытались сломать другим образом. Липкая струя ледяного пота скатилась вдоль позвоночника. Было даже страшно представить, что его ждет…
— Хочу дать вам один совет, — кагэбист обернулся уже в дверях, — вы ведь писатель? Вы должны хорошо подбирать слова, так? Как вы думаете, с каким словом ассоциируется тюрьма? Что самое главное в тюрьме?
— Я не знаю, — Нун смело выдержал его взгляд, — это два разных вопроса. Я никогда об этом не думал.
— На самом деле слово одно. Молчание, — веско сказал кагэбист. — Тюрьма — это молчание. Запомните это, Анатолий Львович. Если хотите выжить.
На следующее утро, около 6 утра, еще даже не рассвело, в его камере появился конвойный.
— Нун, собирай манатки! — крикнул. — Да побыстрей. Тебя переводят.
У Анатолия почти не было вещей. Все они легко поместились в сетчатой авоське — то, что он успел собрать дома, во время ареста. Поэтому через десять минут он уже шагал по длинному коридору следом за конвойным, а сзади его сопровождал еще один, появившийся из ниоткуда, вооруженный конвоир, демонстративно держащий руку на кобуре и дышащий в затылок.