- Четыре слова. Никогда не угадаешь, какие, - я сделала эффектную паузу и проникновенно прошептала: - Солнце светит лишь достойным.
Он не забыл нашу глупую клятву. Дернулся. Мотнул головой.
- Бред, - шепнул плохо слушающимися губами.
- Ты не достоин этого света, Луч, - продолжила я жестко. - И никогда не был достоин.
Эйван не верил. Не хотел верить. Да и кто бы пожелал встретиться с разозленным призраком за минуты до смерти?
- Ты не...
- Кто?! - я не скрывала ярости. - Кто я, Эйван?! Уж точно не Инга. Она умерла в клинике для богачей и похоронена в склепе семейства Солнечных. Рядом с чужим дедом и отцом.
- Ты не... - повторил он и ловким движением вцепился в мои волосы.
Но на большее не хватило сил. Да и я не медлила. Высвободилась и мастерски вывернула бывшему женишку руку. Он взвыл и распластался на полу.
- Еще раз дернись, дорогой. Переломаю все кости. Умирать станет еще "веселее". Не сомневайся, мне нравится смотреть на твои мучения. Видишь ли, какая штука: наивные скучные девочки иногда превращаются в стерв.
- Ты не можешь быть... - прохныкал он, как ребѐнок.
- Еще как могу. Я идиотка, слушавшая твои сказки в пляжном домике и верившая каждому лживому слову. Идиотка, которую ты травил препаратами, сговорившись с моим
отчимом. И я та, кого ты посчитал достойной себя любимого восемь лет спустя.
Согласись, у судьбы оригинальное чувство юмора.
Эйван застонал и закашлялся. Подавился кровью. Теперь она шла и изо рта.
- Отвратительная смерть, - прошептала я, отодвигаясь. - Как и ты сам.
Он перевернулся на живот, чтобы не захлебнуться. Если так пойдет и дальше, он умрет не от действия яда, а от потери крови. Портер постарался, чтобы превратить его смерть в ад. Для нас обоих. Да, я презирала Эйвана Лучистого, но смотреть на агонию - то еще удовольствие.
- Тебе... не жаль... меня? - спросил он, делая длинные паузы. - Ни... капли?
- С какой стати? Разве ты меня жалел, оставив на растерзание отчиму? Помнишь, в тот последний вечер мы занимались любовью в пляжном домике? А потом лежали рядом и обсуждали медовый месяц. Ты не замолкал ни на секунду. Вдохновенно строил планы. Лживые планы. Ты знал, что я не доживу до твоего возвращения. Это было весело: смотреть в глаза идиотке, не подозревающей, что ее ведут на заклание?
Он откашлялся и с трудом перекатился на бок, чтобы видеть меня.
- Нет. Я... просто... хотел... свободы...
Я запрокинула голову и уставилась в бежевый потолок, представив небо. Вспомнилось, как делала это в заточении. Каждый день. Видела его, как наяву. То ясным, то облачным, то звездным. Но никогда грозовым.
- Ты не знаешь значения этого слова. Думаешь, это независимость от кого-то или чего-то? Ошибаешься. Свобода начинается в голове. Свобода от самого себя и собственных глупостей. Ты мог прожить насыщенную жизнь, но портишь всѐ, к чему прикасаешься. Уничтожил меня, сломал жизнь брату и его невесте. Прячешь родного ребѐнка, похищаешь девушек, чтобы развлечься самому, а потом подложить под богатых извращенцев. И ты смеешь жаловаться и ждать сочувствия?
- А... ты... без...без...грешна? Тот... тип... на... экране... считает... иначе...
Я закусила губу почти до крови.
Хороший вопрос. В самом деле, считать ли это убийством? То есть, попыткой убийства, раз Портер выжил. Ведь мы, правда, оставили его умирать.
"Мы уходим. Всѐ будет хорошо".
Эти слова сказал Квентин, когда стащил с меня Портера и, ударив о стену, швырнул мерзавца на пол. Мой мучитель дергался и хрипел, когда мы - робот со свежими порезами на руках и я в бесформенной одежде Руда - покинули лабораторию. То есть, не совсем лабораторию, а пепелище, которое от нее осталось. Это сделали мы. Уничтожили все наработки Лиира. Все записи и образцы, чтобы никто и никогда не разгадал секреты пересадки сознания.
Мы достигли выхода, когда Квентин остановился.
"Нельзя оставлять данные. Это все равно, что оружие. Многие захотят жить вечно, перебираясь из одного тела в другое. А кто будет решать, кому жить, а кому умирать? Те, у кого в руках деньги и власть. Ты же понимаешь, что это необходимо?"
Я ответила без раздумий.