"Добрый день, госпожа Георгин. Я вернулся в Небесный Ирис. Предлагаю встретиться и поскорее покончить с неприятным делом. Я сегодня до шести часов в театре".
- В театре? - переспросила я не то личный экран, не то Квентина, взирая на прилагающийся к сообщению адрес.
- Роэн Сирень - режиссер, - отозвался напарник равнодушно. - А что? Только не говори, что ты - любитель вымирающего вида искусства.
- Была. Когда-то, - ответила я небрежно.
А про себя улыбнулась. Режиссер, говорите? За это я готова заранее исключить Роэна из списка подозреваемых в убийстве Надин.
****
Я включила автопилот, предоставив лѐту самостоятельно парить над Небесным Ирисом, и предалась мечтаниям. В юности я обожала театр и не пропускала ни единой постановки. Для меня и моих спутников всегда придерживали лучшие места. Нередко я посещала театр и в одиночестве. Какая разница, с кем сидеть рядом? Тем более, постоянные зрители после спектакля собирались в уютном кафе, чтобы обсудить сюжет и игру актеров.
Квентин прав. Это вымирающий вид искусства. Правда, таковым его называют лет семьдесят. Большинство людей предпочитают видео со спецэффектами. Там зритель превращается в участника событий, видит "глазами" любого персонажа, чувствует запахи, ощущает дуновение ветра или жаркие объятия. Запрещено лишь "примерять" сцены насилия, всѐ остальное - пожалуйста. Будто сам побывал на океанском острове или на вершине заснеженной горы. Да, в достоверности ощущений есть своя прелесть. И все же живая актерская игра - особое таинство. Ему нельзя исчезнуть в угоду технологиям.
К счастью, так считаю не только я. Заядлых театралов в Долах немного, но среди них обязательно "водятся" богачи. Они не просто наслаждаются спектаклями, а выступают в роли спонсоров. В мегаполисах, вроде Небесного Ириса, театров насчитывается не больше двух-трех. С камерными залами и небольшими труппами. Но, главное, они существуют.
Театр, в котором работал Роэн Сирень, разместился между торговым комплексом и жилой махиной, уносящейся в небо. Двухэтажное зеленое здание ютилось между ними, как бедный родственник. Но ощущение зажатости и скромности растворилось, едва я переступила порог. Глазам предстал уютный холл со старинными коваными лавочками, мягкими коврами, заглушающими шаги, и фотографиями (бумажными фотографиями!) на стенах.
- Чем могу помочь?
Навстречу вышла худощавая женщина лет сорока пяти в скромном коричневом платье. Крашенные пепельные волосы, цвета нынче непопулярного, она заплела в еще более архаичную косу. Но сильнее внешнего вида сотрудницы удивило само ее присутствие. В большинстве заведений и организаций посетителей встречали роботы.
- Мне нужен Роэн Сирень. Передайте, пришла Релия Георгин.
Я ожидала, женщина свяжется с режиссером через экран, но она отправилась докладывать лично. Вот это порядки! А, впрочем, мне понравилось. Было в вышедшей из моды "церемонии" что-то атмосферное и по-домашнему теплое.
Проводив необычную сотрудницу уважительным взглядом, я отправилась знакомиться с импровизированной фотовыставкой. Стену украшали портретные снимки труппы и удачные "мгновения" спектаклей. Особенно впечатлила босая девушка в поношенном
сарафане. Приложив ладонь ко лбу козырьком, она вглядывалась вдаль, но в больших серых глазах не осталось надежды. Только обреченность. И тень упрямства. Наверное, точно также выглядела я в последние месяцы заключения в Лестном Доле.
Я отвернулась от снимка, вызывавшего неуместные ассоциации, и уперлась взглядом в подпись под одним из портретов: "Роэн Сирень, режиссер". Ого! Я вытащила глаза, ибо представляла его другим. Бородатым, немного полным, с живыми темными глазами под густыми бровями. Однозначно старше сорока пяти. Но с портрета взирал человек лет на десять моложе: подтянутый шатен с глазами цвета бирюзы, привлекательный и уверенный в себе. Даже квадратный подбородок не портил лицо, а делал интереснее.
Сыну семнадцать, говорите? Интересно...
К слову, бывшая супруга выглядела старше и совсем не вписывалась в пару этому... хм... режиссеру.
- Госпожа Георгин?
Я повернулась с располагающей улыбкой на губах.