Когда баллада окончилась, Элендур почувствовал на себе внимательный взгляд Гвэрина. Он едва заметно кивнул, потом, выждав приличествующее время, вышел из залы.
Вскоре Гвэрин тоже покинул залу, тихонько выйдя из-за стола. Его спутники остались, чтобы не выглядеть неучтивыми. Элендур проводил нолдо в маленький садик с фонтаном - на его весело журчавших струях отражался, разбиваясь тысячей ярких блесток, свет полной луны. Здесь было очень тихо, лишь доносились приглушенные звуки музыки - королева Нириэль велела объявить танцы. Элендур улыбнулся - глядишь, Белая Цитадель станет похожа на Осгилиат в славные дни до войны.
- Прошу прощения за неласковый прием, - проговорил Элендур. - Но тяжелые утраты, которые наш народ понес на войне и множество забот, лежащих на плечах короля, печалят моего отца. И все же мы рады видеть посланников благородного Элронда.
- Да, конечно, - мелодичным голосом ответил Гвэрин. - В той битве пали многие и нескоро утихнет скорбь! И все же есть одно дело, которое беспокоит мудрого князя Имладриса. Кольцо, которое твой отец взял, поразив врага. Он назвал его вирой за отца и брата. И все же кольцо Саурона - не драгоценность, которую можно взять в уплату. Элронд опасается, что кольцо завладеет разумом Исилдура и его сердцем. Не замечал ли ты чего-нибудь странного?
Странного! Элендур вздохнул. Да, он заметил немало странного в поведении отца. Да что говорить о поведении - голос Исилдура, его взгляд, даже облик его изменился. И он никому не показывал то самое кольцо, которое взял у врага, лишь говорил о нем несколько раз, и тогда в голосе его звучали пугающие нотки.
- Мне кажется, король слишком многое пережил в той битве. Но я надеюсь, что он справится с тенью прошлых бед, - проговорил Элендур, не желая злословить об отце.
- Кольцо врага несет в себе тень, из которой оно создано, - промолвил Гвэрин. - Силы Саурона были огромны. Многие тысячи лет он воевал с эльфами и людьми, и многие пали от его руки. Воистину велики доблесть твоего отца и его воинское искусство - но без помощи сил, превышающих силы смертных, я думаю, он не смог бы победить. Увы, тень вражеской злобы омрачила эту победу. Элронд говорит, что в кольце заключены силы врага, часть его бессмертной сущности, часть того, что было в нем самом. Эту ношу взял себе твой отец - но сможет ли смертный преодолеть чары, наложенные тем, кто обманом уничтожил Нуменор, а до этого - разрушил Эрегион?
То, что говорил Гвэрин, было слишком пугающе и слишком похоже на правду. Но все же Элендур был сыном своего отца и наследным принцем Гондора и он не желал верить тому, что говорил эльф из далекой страны.
- Ты говоришь о войнах древности, в которых Саурон был победителем, - возразил Элендур. - Но в этой войне он проиграл. Рука моего отца сразила его - разве это не знак того, что Исилдур призван положить конец той тени, что веками царила над Средиземьем?
- Быть может, - согласился Гвэрин. - Я лишь хотел предупредить тебя об опасности. И если вести мои плохи, не вини вестника. Да воссияют звезды над домом Исилдура и над его потомками!
С этими словами нолдо, родившийся в Гондолине в ту пору, когда Саурон был военачальником Моргота и командовал войсками в Ледяной стране за Горами Ужаса, поклонился Элендуру, сыну Исилдура, героя, покончившего с врагом.
========== Сентябрь ==========
Ах, милый отец!
Боюсь, сейчас я не смогла бы станцевать тебе, даже если бы захотела - моя поступь не так легка, как была прежде, и становится все тяжелее с каждым днем. Я чувствую движения новых жизней в себе - и тоскую о том, что ты не можешь разделить со мной этой радости. Ты пишешь, что боишься меня запятнать - я не верю! Нет такой силы, что могла бы коснуться двух светочей, что горят во мне, и заставить их померкнуть. И нет для меня никого роднее тебя. Так почему же ты не веришь мне, когда я говорю, что ничего не боюсь, что готова принять любую твою ошибку, и простить ее, и никогда о ней не вспоминать? Прошу приезжай хотя бы на праздник Осеннего Солнца! Я не могу танцевать вместе с беззаботными девами в наших светлых садах, но спеть тебе я смогу.
Моя милая девочка!
Закрывая глаза, я иногда вижу тебя совсем крохой. Ты помнишь? В бескрайних полях той земли, что мы потеряли, распускались цветы - и из них ты собирала венки. А я никогда не носил короны краше, чем та, что ты сплела для меня из ромашек и вереска. О, моя Келебриан! Если бы мог я хоть раз вновь почувствовать то счастье и тот покой, что дарили нам те летние дни! Прошу, не разрывай мне сердце своими уговорами! Я мечтаю о том, чтобы быть рядом с тобой в это радостное время, чтобы приветствовать в этом мире твоих сыновей. Но увы - сейчас рядом с тобой для меня нет места. И я знаю, что тот, кому я отдал тебя в жены, сможет оградить тебя от любой беды, и это он, а не я теперь главный мужчина в твоей жизни. Передай ему, что я горд тем, каким мужем он стал для тебя, мое сокровище, моя звезда.
Настанет день, и мы увидимся. Будь счастлива.
Отец!
Если ты не приедешь ко мне, то приеду я! Элронд говорит, что для меня сейчас ехать в Лотлориэн - настоящее безумие, но ему меня не разубедить. Я даю тебе ровно неделю с того момента, как голубь унесет это письмо.
Я никогда не была серьезней.
========== Октябрь ==========
***
Осенние ночи были холодными, но утра были прозрачно свежи. Келеборн вместе со спутниками - четырьмя верными галадрим - въехал в Имладрис, когда рассветное солнце позолотило горные верхушки и расцветило лес вокруг багрянцем и золотом. Они ехали не спеша, и у владыки было достаточно времени, чтобы обдумать то, как и о чем он будет говорить с дочерью. Она писала ему, что простит любой его проступок, что забудет любую его ошибку, но Келеборн не заблуждался на этот счет. Келебриан выросла в любви, и жила в ней до сих пор, и для нее то, что совершил Келеборн, было просто непостижимо. И, хоть владыка и был полностью уверен, что наконец-то, едва ли не впервые в жизни, поступает по сердцу, единственной, в чьих глазах он боялся увидеть разочарование, была Келебриан. Именно поэтому он так упорно отказывался приезжать к ней, говорить с ней - и пусть это было сродни трусости, но Келеборн убедил себя, что так защищает не только собственную тайну, но и саму Келебриан.
Но откладывать визит дольше было уже нельзя. Сыновья Келебриан должны были появиться на свет на исходе зимы, и путешествие, даже по безопасным дорогам, было бы для нее слишком тяжелым сейчас, а подвергать дочь опасности Келеборн боялся больше, чем выдать невольно собственный секрет.
Их встретили посланцы Элронда и сопроводили во дворец, а там Келебриан сама вышла встречать отца.
И при первом взгляде на нее Келеборн забыл обо всем, что решил ей сказать, пока ехал из Лотлориэна - все слова, все осторожные объяснения, все полуправды будто враз покинули его, стоило ему вновь увидеть дочь, разлука с которой была такой долгой, и к которой всегда стремилось его сердце. В своем благословенном ожидании Келебриан была прекрасна и светла. На ней было простое белое платье, и серебряные волосы свободно рассыпались по плечам. Она улыбалась, раскрыв отцу объятия, и Келеборн видел, что вовсе не рассветное солнце дарило краски ее лицу - от Келебриан исходило собственное сияние - мягкое и чистое, свет новой жизни, которым она была одарена вдвойне. Ее походка была лишь немного тяжелей обычного, но все равно Келебриан словно плыла над мраморными плитами пола. Келеборн заключил ее в объятия, но не назвал “дитя мое”, как делал всегда - ибо она не была больше ребенком. Келебриан стала тем, кем была рождена и названа - Серебряной королевой, прекрасной и сияющей в совершенстве своей зрелости.
Но в следующий же миг она отстранилась от отца и улыбнулась, и то была улыбка маленькой девочки, которую Келеборн качал на коленях, которая пела и танцевала для него, чей образ он хранил в своем сердце все эти столетия.