- Обман? - повторил Исилдур,- обман? - он усмехнулся,- а не затем ли присылал Владыка Элронд гонцов в мой дом, чтобы обмануть сердце моего сына? - Король поднялся на ноги, и теперь смотрел на Элендура пристально и прямо,- о чем был тот разговор, не расскажешь ли мне, мой наследник?
- Охотно! - Воскликнул Элендур, глядя королю прямо в глаза. - Владыка Элронд присылал гонцов, чтобы предупредить об опасности. Гвэрин сказал мне, что в кольце врага скрывается темная сила. Я не хотел ему верить, но теперь вижу, что кольцо плохо влияет на тебя. Откажись от него, отец! Зачем тебе знать сердца эльфов? Не лучше ли править сердцами людей, тех, что верны тебе, тех, кто любит тебя и беспокоится о тебе?
Пальцы Исилдура царапнули по шершавому пергаменту, словно кольцо обожгло ему ладонь. Он покачал головой.
- Тебе еще многому предстоит научиться, прежде, чем ты взойдешь на престол, сын мой,- сказал он почти миролюбиво - с улыбкой, какой улыбался Элронду, когда тот предложил сразиться за сокровище Врага,- собирай воинов Арнора. Они отправятся в начале весны, под твоим командованием. До этого же мне нужно завершить одно важное дело.
Элендур глядел на отца, не веря, что ему удалось убедить Исилдура. Но как хотелось бы верить!
- Под моим командованием? - уточнил он. - Значит ли это, что я стану королем Арнора?
Исилдур кивнул.
- Ты знаешь, как важно для нас держать позиции на Севере, по ту сторону гор. И лишь тебе я могу доверить это, - он вновь улыбнулся, и сейчас снова был поход на себя прежнего.
- Спасибо тебе, отец! - Торжественно ответил Элендур и поклонился. - Я не подведу. Королевство Арнора и Гондора станет тем, чем должен был быть Нуменор - домом и оплотом всех людей Средиземья!
- Да будет так, - отозвался Исилдур. Он снова поднял цепочку с кольцом и сжал его в ладони. Свободной же рукой он похлопал сына по плечу, - мои надежды связаны с тобой, сын мой, - проговорил он мягко, - не разочаруй меня.
- Пусть Эру Изначальный даст мне силы и мудрость, - ответил Элендур, как принято было отвечать в Нуменоре до того, как Землю Дара охватило затмение.
Поклонившись, Элендур покинул королевские покои. Над Минас-Анором поднялась полная красная луна.
========== Февраль ==========
О, отец!
После нашего разговора я была растеряна и напугана, но, как и обещала, я не держу на тебя зла. Мы все совершаем ошибки, и, пусть твоя для меня непостижима, она не изменит того, что ты мой отец, и я не хочу отворачиваться от тебя.
Имладрис сейчас погрузился в безмолвие и ожидание. Здесь впервые за многие годы выпал настоящий снег. Я не выхожу дальше дворцового сада - ведь даже такое путешествие становится для меня все сложнее - но мне нравится слышать, как чуть похрустывает под ногами только что выпавший снег. Элронд не устает говорить мне, как мне к лицу зима, и как я хороша сейчас - конечно, не хотелось бы уличать его во лжи, но в лести его легко заподозрить. Моя жизнь полна приятными хлопотами, но вместе с тем меня терзает тревога. Иногда я просыпаюсь среди ночи от странного чувства - будто на всех нас надвигается большая беда. Я ищу утешения в объятиях мужа, но мой страх лишь стихает, но не проходит окончательно. Может быть, это пустое беспокойство, но я не могу от него избавиться, как ни стараюсь.
Моя милая девочка,
Твои тревоги можно понять. До рождения твоих сыновей осталось совсем мало времени, и все волнения исчезнут, когда ты впервые увидишь их. Как я хотел бы быть с тобой рядом в этот момент, но думаю, это время для вас четверых, и мне там не будет места - я обещаю приехать позже.
Что же до зимы, то Элронд прав - она всегда была к лицу тебе. В ночь, когда ты родилась, на Эрегион обрушился такой снегопад, какого не видывали до этого. Но на утро, когда я взял тебя на руки, снег прекратился, и равнина за окнами была вся словно из чистейшего жемчуга и серебра. Я никогда не забуду тот день, сколько бы тысячелетий ни прошло.
Я прошу тебя - не тревожься. Я с тобой в моих мыслях, и ты тоже вспоминай обо мне, если тебе вновь станет страшно.
Милый отец,
Мои тревоги не связаны с рождением моих детей или с тем даже, что ты рассказал мне. Это что-то иное, что-то, на что я не могу повлиять, что я не могу даже постичь. Хотя, может быть, все дело в том, что у меня слишком много свободного времени. Я почти весь день провожу в своих покоях, и, хоть Элронд и старается не оставлять меня одну, он все же не может сидеть подле меня постоянно. Может быть, изнывая от скуки, я и придумала себе повод для страхов и сомнений. Сыновьям становится тесно внутри, и я надеюсь, что ты прав, и когда они родятся, я забуду обо всем, что меня тревожит. Я пою им, если они не дают мне заснуть, как ты пел мне, когда я была совсем крохой.
Прошу, приезжай, когда они появятся на свет - а это случится уже скоро.
========== Март ==========
***
Может быть, не стоило этого делать - не стоило снова впускать его, давать и ему, и себе эту жестокую поблажку. Три дня на самом исходе зимы, когда ветер уже становился теплее и мягче, а в белом покрывале снега появлялись черные прорехи. Когда лес, еще не проснувшийся, но уже настороженный и чуткий, дышал предвкушением весны, но сама она еще не пришла, лишь кокетливо подразнила своим отблеском в пробуждающихся ручьях.
Может быть, стоило сохранить твердость и не позволять ему приезжать… но Трандуил знал, что не смог бы так поступить, и лгать себе на этот счет было бессмысленно. И когда Серебряный владыка явился пред его очи впервые после года разлуки, Лесной король мгновенно забыл обо всех сомнениях.
Три дня они снова были единым целым. Одним сердцем, одним дыханием, одной душой, и тела их сплетались в жарком танце, словно хотели тоже слиться в одно. А потом, оторвавшись друг от друга, они рука об руку ходили между все еще спящих деревьев, и Трандуил касанием ладони пробуждал их ото сна. Двое Владык сбросили тяжесть прожитых тысячелетий, как деревья сбрасывали зимнее оцепенение, и теперь словно вновь были юны и невинны - но лишь до тех пор, как вновь в полумраке королевских покоев не сливались в отчаянно крепких объятиях.
И по прошествии дней, когда настала пора Келеборну вновь уезжать, Трандуил боялся, что откажется от собственного решения, и просто не отпустит его. И стоило владыке скрыться из вида, король снова остался будто бы один посреди вечной зимы. Он прожил в этом оцепенении целый год - похожий на одно из тех деревьев, что сейчас сбрасывали сонную изморозь с пробуждающихся ветвей. С той лишь разницей, что проснуться вновь ему предстояло лишь в следующем году.
***
Последние несколько дней она почти не покидала своих покоев – в этом просто не было необходимости. Все ее естество стремилось к тому, чтобы окружить себя теплым коконом из знакомых ароматов и ощущений, устроить гнездо, в котором предстояло появиться на свет ее сыновьям. Элронд почти не отходил от Келебриан, а если и уходил, оставлял что-то, что хранило его запах.
Утром, когда первый по-настоящему весенний солнечный луч пробился сквозь плотные занавеси в ее покоях, Келебриан, открыв глаза, взглянула на Элронда, который, кажется, и вовсе не ложился, проведя всю ночь подле нее.
- Я хочу выйти в сад,- сказала она негромко.
- Конечно, любимая, - ответил Элронд. - Пойдем.
Они спустилась по широким ступеням, Келебриан куталась в теплый плащ. И едва они ступили на звенящую от последнего утреннего мороза тропу, ее охватила странная тревога, такая знакомая, но почти забытая за прошедшие несколько недель. Она не подавала вида - лишь сильнее вцепилась в ладонь супруга. Келебриан шла так быстро, как только могла – ноги сами несли ее. Тяжелые ветви, посеребренные инеем, тянулись к ней, цеплялись за плечи, словно хотели ее удержать, но она решительно шагала вперед, пока они не вышли на смотровую площадку, выходившую на восток. Пронзительный ветер подхватил волосы, но Келебриан не ощущала холода. Она, прильнув к Элронду, вглядывалась в светлое утреннее небо – оттуда, с юго-востока, что-то приближалось. Она чувствовала опасность, как звери чуют грозу. За ясным горизонтом, за смутными туманами, за грядою гор росло и пульсировало нечто настолько страшное, что и представить было нельзя. Келебриан, не разжимая объятий, подалась вперед, словно хотела взлететь над равниной и понестись туда, откуда надвигалось неведомое зло, задержать его, не дать прорваться нарыву, не дать тьме вылиться в мир.