— А вот и злая сестра! Явилась за своим добреньким братиком. Подвластный мне мороз тянется сковать льдом его сердечко, холодные ветра уже летят обратить в лед его душу. Коснись моей руки, ошути этот холод. Коснись моих щек, ошути снег. Загляни мне в глаза, и увидишь там лед…
Мальчик продолжал пятиться от нее.
— Сестра… — умоляюще повторял он. — Сестра! Что с тобою стало?
Усмехаясь, Элли подбиралась все ближе.
Наткнувшись спиной на королевский трон, мальчик в страхе припал к земле.
— Сестра, — лепетал он. — Сестра…
— Как мы поступим с этим созданием? — вопросила Снежная королева.
Потыкав лежащего носком серебряной туфельки, Элли пропела ей в унисон:
— Что нам делать с таким глупым мальчишкой?
— Не вложить ли ледышки и ему в глаза тоже? — подсказала королева.
Мальчик сжался, закрывая лицо:
— Сестра! Вернись ко мне…
Элли рассмеялась.
— Ему ни за что не стать «ледяным мальчиком», — отрезала она. — Для этого у него маловато отваги.
Потянувшись со своего трона, Снежная королева с нежностью погладила ее растопыренные пальцы.
— В отличие от тебя, моя милая, — согласилась она. — А теперь скажи, отважная моя злодейка: как нам поступить? Что мы сделаем с твоим хорошим, добреньким братишкой?
Погруженная в раздумья, Элли тяжко выдохнула сквозь зубы. Опустилась на колени и погладила брата по голове, будто зверька.
— Он мне надоел, — сообщила она.
— Так избавься от него, — предложила Снежная королева.
Элли закрыла глаза, улыбнулась и вновь издала свистящий вздох.
— Избавиться?
— Да, — кивнула королева.
— О да, — прошептала Элли. — Да…
— Мы избавимся от него и от мыслей о нем, — продолжала Снежная королева. — Отправим в небытие. Туда, где нет ничего и никого. С глаз долой.
Элли встретила это решение зловещей ухмылкой.
— Так и поступим! — прошипела она. — Вот он, верный ответ.
Мальчик работал локтями, пытаясь отползти от нее.
— Что, прямо сейчас? — спросила Элли у королевы.
Та не сводила с нее пристального взгляда:
— Я обучила тебя всему, что нужно знать. Приступай, моя умница.
Указав на своего брата, девочка крикнула:
— Исчезни!
Вспышка яркого света, удар молнии, — и мальчик пропал.
— Превосходно! — одобрила мисс Буш. — Уже намного лучше, молодцы! Теперь давайте еще раз вернемся к тринадцатой сцене…
Она снова развернулась в своем кресле и ткнула в меня пальцем.
— А ты, Кристофер Уотсон… — воззвала она. — Исчезни!
Смеясь, я выскользнул назад в коридор.
— Как ты это делаешь? — полюбопытствовал я вечером того же дня.
Элли расплылась в улыбке:
— Проявляя недюжинный талант, мистер Уотсон.
— Я не о том. Как тебе удалось заставить его исчезнуть?
— А, это… Боюсь, эту тайну я раскрыть не могу. Колдовские чары — вот и все, что следует знать зрителям.
Я заглянул ей в лицо.
— А потом он будет возвращен, и тоже с помощью магии, — закончила она.
— Ты…
Элли вновь заулыбалась:
— Что?
— Так, ничего… — хмыкнул я.
Элли танцевала по корке снежного наста.
— Давай же! — подбодрила она меня. — Говори!
Хохоча, она разбрасывала снег точными ударами ноги.
— Что говорить? — переспросил я.
— Ха-ха-ха! «Что говорить»? Мне ведь удалось, так? Что я свожу тебя с ума!
Двадцать
Тяжелее всего были воскресные визиты в больницу, к деду. Скудное солнце, которое просачивалось в окна палаты, делало лица еще более тусклыми, а глаза — пустыми. Мы рассаживались вокруг, потягивали чай. Прикасались к его руке, называли кто дедушкой, кто — папой, нашептывали собственные имена.
— Это я, — привычно напоминал я. — Деда, это я, Кит.
Иногда слабая улыбка на его губах выглядела приглашением к разговору, но дед будто бы совсем растерял силы. Будто не знал уже, как выбраться из пут замешательства, и взгляд свой устремлял в какие-то совсем уж дальние дали: прямо сквозь нас, куда-то за окно, за пределы раскинувшегося там мира. Чем сильнее бушевала зима, тем хуже ему становилось. Усугублялось молчание. Усугублялось одиночество. Похоже было, мы окончательно его потеряли, и дед больше не вернется к нам из тьмы. Мы оставляли его там и в безрадостной тишине возвращались домой сквозь такие же безрадостные сумерки.
Но в то воскресенье я положил аммонита на раскрытую дедову ладонь, — и он сжал пальцы, не дал окаменелости выпасть.
— Помнишь? — прошептал я. — Это подарок возрастом в миллионы лет, и это ты вручил мне его…