Он перевернул вертела с кроликами, насытив пламя каплями крови и жира.
— Ты не притворялся… — уронил Эскью.
— Чего?
— «Чего-чего?» Когда мы играли, ты не притворялся.
— Нет, не притворялся.
— Все исчезало. Не оставалось ничего.
— Да.
— Это и есть Смерть. Кое-кто знает, каково это — умереть. Другие и понятия об этом не имеют. А ты и я, мы с тобой одинаковы.
Облизнув пальцы, он подбросил в огонь еще пару веток.
— Джон Эскью, тринадцати лет от роду, — прошептал он. — Кристофер Уотсон, тринадцати лет от роду.
— Хватит уже, Эскью. Давай выбираться отсюда?
Он хохотнул. Поднял охотничий нож и указал на меня острием:
— Уже не получится. Мы здесь для того, чтобы сыграть в игру под названием «Смерть».
Эскью зорко следил за каждым моим движением.
— Тут, в подземелье, я могу сделать с тобой все что угодно… — сказал он. На закопченном, почерневшем лице, под спутанной темной челкой сверкнули белки глаз. — Ты это хоть понимаешь?
— Да.
— Зачем тогда пришел?
Я лишь пожал плечами. Ответить было нечего.
— Даже не знаю, — выдавил я наконец. — Есть в тебе что-то… Не знаю.
— В нас обоих, Кит, — поправил Эскью. — Пещерный человек и даровитый паинька. Джон Эскью и Кит Уотсон, не разлей вода.
Разжав пальцы, он уронил нож в грязь.
— Забудь про игры, — сказал Эскью. — Я собирался забрать тебя к себе, Кристофер Уотсон. Хотел заставить исчезнуть, а затем сделать это самому. Хотел, чтобы мы оба исчезли из мира: обратились в ничто, присоединились к тем детям, что пропали в старой шахте.
Эскью вытер ладони о свою обнаженную грудь, смазав и исказив нарисованные на ней лица. Запустил пальцы в пепел на краю кострища и провел длинные черные полосы на своих щеках.
— Тут, внизу… — продолжал он. — Тут не бывает ни ночи, ни дня. Ты словно в полусне, полуживой и полумертвый. Под толщей земли, вместе с костями и призраками. В темноте, которая простирается в прошлое на миллион миллионов лет…
Новая порция веток упала в костер. Полетели искры, взметнулось пламя, клубы дыма повалили в соседние туннели. Демоны насмешливо осклабились на меня со сте н.
Я потер глаза, и Эскью ухмыльнулся.
— Вот и молодец, — пробормотал он. — Держи глаза ясными. Не теряй бдительности, Кит.
Протянул мне окурок:
— Ну-ка, затянись.
Я вдохнул табачный дым, и голова сразу пошла кругом. Эскью рассмеялся. Пепельные разводы на его лице, картинки на его блестящей от пота груди колыхались в отсветах костра. На шее качалось ожерелье. Взмахнув топором, Эскью вогнал его в землю.
— Расскажи какую-нибудь историю, Кит, — попросил он.
— Чего?
«Чего-чего?» Ха, ха, ха… Ну, тогда я расскажу сам…
И он опять воткнул лезвие топора в землю у своих ног.
Жил да был один мальчик, — тихо начал Эскью, с вечно пьяным папашей. Лицо его отца было черным от ярости и красным от выпивки. Всю свою злость он вымещал на сыне. Обзывал тупым придурком и бил все сильнее год от года, по мере того как мальчик подрастал. Порой он так его лупил, что все тело под одеждой делалось черным от синяков, а голова звенела от боли. И, колотя, приговаривал, что мальчику лучше бы сдохнуть вовсе и что тот совершил большую ошибку, явившись на свет. Порой он так лупил сына, что не оставалось уже ничего — только тишина, пустота, небытие. Мальчик переставал существовать. Но потом он опять приходил в себя, и все начиналось заново.
Усмехнувшись, он снова вогнал топор в землю.
— Эскью… — прошептал я.
Тот подкинул пламени еще пару веток.
— А ты смотри хорошенько, Кит, — бросил он. — И слушай в оба. Слышишь, как шепчут и смеются тощие детишки? То-то и оно, Кит.
В разводах пепла на лице Эскью блестели дорожки от слез.
— Он ходил по пустырю и звал тебя, — сказал я. — Я своими глазами видел, как он плачет.
— Это его мне нужно убить, Кит. Не тебя. Я и Джакс, мы вдвоем с ним покончим.
— Эскью, ты…
Он бросил в огонь еще ветку. Закачался взад-вперед и из стороны в сторону. Снова обрушил в землю лезвие топора…
Мимо нас, переливаясь в дыму отсветами костра, промелькнул кто-то маленький и почти невидимый.
— Светлячок! — ахнул я.
Он пробежал мимо вторично. Постоял немного на самом краю освещенного костром круга, окинул нас беглым взглядом и вновь убежал в темноту.
— Да, это он, — подтвердил Эскью. — Малыш Светлячок ничуть не изменился. Такой же, как и всегда. Но послушай, Кит: тут, внизу, я встречал призраков из самых глубин тьмы. Я видел Джонов Эскью, Китов Уотсонов и малышей Светлячков, которым по тысяче тысяч лет. Они являются, потому что я их вижу и возвращаю их обратно. Ай-е-е-е-е-е! Ай-е-е-е-е-е!