Первый раз в жизни пробую спелые оливки прямо с дерева. Они ужасно терпкие и страшно горчат, есть невозможно. Понимаю, почему их никогда не продают свежими. Оливки и маслины лучше покупать с косточкой и проглатывать её, она полностью переваривается желудком. В ней много полезного. Более зелёное масло считается более качественным, и полностью впитывается в кожу.
С народом общаюсь больше жестами и несколькими понятными для всех английскими фразами. Активно осваиваю арабские слова, типа "рибат" – т.е. крепость, или в нашем случае КПП. "Иншалла букра" – дай Бог, завтра. Это и вежливое посылание "на…", и русский "авось". То есть "на всё воля божья" – популярная фраза в Иордании и Сирии, да и в Северной Африки без неё
никуда.
Звонок от Тимура в октябре. Караваны бензовозов стали попадать под русские авиаудары. Езда по ночам малыми группами помогает плохо. Анар и Марат, парни из нашего взвода, как-то умудрились перевестись в провинцию Идлиб, там куда спокойнее конвоировать автоколонны. Только на урожае оливок, продаваемых в Турцию, ССА зарабатывает бешеные деньги, впрочем, охрана тоже не теряется и активно шабашит. Из Идлиба вывозят вообще всё! От артефактов до металлолома! Сам Тимур, чудом доставив в Турцию два бензовоза из десяти, решил их продать какой-то автодорожной компании. Турки берут нефть по 12 долларов за баррель, он отдал за 8, им
же продал и сами бензовозы. Приехал обратно, сказал, что все машины взорваны. Взял новую партию, довёз три из восьми, и тоже продал. Деньги разделили с ребятами. Тимур уже на пароме и направляется в Одессу. Для него эта война закончилась. Радуюсь за парня и желаю успехов ему и
всей Херсонщине.
Масуль, т.е. командир смены, недолюбливает меня за неисламское мировоззрение. Но делать это открыто, перед американцами и христианами-ассирийцами, Хикмет не рискует. Все зовут его "марокканец". Хикмет родом из Марокко, но всю жизнь провоевал в Афганистане. Начинал против СССР, закончил против янки. Теперь служит наёмником на непыльной работе. Афганцы в Сирии тоже есть. Воюют за всех, но большинство – в шиитской "лива Фатимиюн" (бригада имени Фатимиюн – дочери Пророка), под руководством иранцев, а значит, за Асада.
Землекопы хотят подзаработать и пытаются воровать, договариваются с охраной, но с "марокканцем" этот номер не проходит. Он предпочитает получить доллары и похвалу от неверных янки, нежели помочь единоверцам.
Поговаривают, что Хикмет помогает охранять пять – шесть кустарных установок по переработке нефти, а янки закрывают на это глаза, пока он рвёт перед ними задницу на раскопках. Для пиндосов раскопки несоизмеримо важнее.
Установка по переработки нефти – звучит эффектно, на самом деле, это большой бак, разогреваемый на открытом огне. Из бака отходит труба в траншею с водой, где нагретые газы осаждаются, превращаясь в прямогонный бензин, его тут же разливают по канистрам, бочкам и
цистернам Отходами от перегонки греют бак с сырой нефтью. По сути, это самогонный аппарат больших размеров.
Темнеет, на сегодня работы закончены. Землекопы идут через проходную. На уставшем лице высокого худощавого парня, на мгновение проступает испуг, когда он видит "марокканца". Этого достаточно, чтобы завернуть "археолога" для обыска. Зная, чем это кончится, я в нерешительности…
Вообще, с рабочими стараюсь не связываться, но и обыскиваю редко, а если и нахожу что, то, даю подзатыльник и отпускаю с "награбленным", потому что американцы – ещё бОльшие воры, несравнимые по размаху и наглости.
Переминаюсь с ноги на ногу. Промучившись так пару минут, всё-таки решаюсь зайти в комнату для обыска. На столе лежит античная камея и чехол от ножа Хикмета. Бедный парень стоит на коленях, уткнувшись лицом в угол между стеной и столом, а дряблые, покрытые шерстью ягодицы "марокканца", хищно ходят взад и вперёд. Ого, да наш благоверный мусульманин делает харам! – мелькает у меня. Удар в ухо с ноги сваливает ничего не понявшего моджахеда. Парень, зажав камею в кулак, вылетает из комнаты. Через десять минут из каморки выходит "марокканец",
черные бусинки глаз блестят холодным огнём. Не сказав ни слова, начальник выходит. Если будет только намёк на угрозы, сдам этого "масуля" ребятам с потрохами. Сами марокканцы порежут такого начальника на ремни.
Это долгие годы мужской дружбы сделали его педиком, или гомосексуализм погнал его в тесные сообщества настоящих мужчин и их "горные расщелины"? Впрочем, мне наплевать.