Если останусь жив, приеду сюда как-нибудь туристом, лучшее время – это поздняя осень или ранняя весна: тепло, но не жарко, прохладно, но не холодно. Конечно, сирийскому туризму, в смысле сервиса и инфраструктуры, до Турции и Египта очень далеко. Зато, здесь люди хорошие, ненавязчивые, открытые и спокойные, а уж древности тут на каждом шагу. И почему-то, в отличие от той же Северной Африки, в стране нет воровства. Даже
попрошайничество – это предложение купить что-то, например, жвачку или шоколадку, несколько дороже, чем в магазине. Одного не понимаю – зачем столько спецслужб?
В общении с "руси", когда встал вопрос, с кем они имеют дело, возникла заминка, так как и у нас, и у капитана, сборная-солянка из пополнений, "потеряшек" и освобождённых пленных.
Изначально, майор Сильван командовал ротой 99й дивизии, а капитан Исаам – взводом "Северного дивизиона" в северных посёлках Алеппо. После переговоров, турки пообещали прислать продукты, ГСМ и медикаменты. 18
тяжелораненых и 24 просто раненных отправили на лечение к ним же. Подмоги людьми не просили, зная, что за полубандитский сброд нам пришлют.
22 погибших хороним на следующий день после боя в гробах, на ближайшем поселковом кладбище. Гробы – просто щиты и дверцы от шкафов, скреплённые стальной лентой.
Турки обещают противотанковые комплексы "Тоу". После фотографий с уничтоженной техникой, думаем, что пришлют. Ещё ждём ночную оптику и мины. Занимаемся укреплением позиций мешками с землёй, минируем подступы, короче, работаем землекопами и грузчиками. Вечерами осваиваем смежные специальности, от РПГ до снайперской винтовки.
Из-под Алеппо, он же Халеб, в город Ахтарин, что здесь неподалёку, вошло на отдых элитное подразделение ИГИЛ. Если женщина была не салафитка, её могли изнасиловать и\или убить прямо на улице. Мужиков просто убивали или отводили в тюрьму, пытали, насиловали и убивали уже там. Неверных принципиально не хоронили, их бросали на улице, труп иногда ещё и
минировали. За алкоголь, сигареты и музыку можно попасть в тюрьму и на публичные порки. Петь тоже нельзя. Зато таблеток у игиловцев хватает.
Об этом рассказали местные туркоманы. Это обычные турки, переселённые сюда ещё во времена Османской империи. Для укрепления страны, руководство разбавляло арабское население титульной нацией – тюрками. Туркоманы всегда были только за Турцию, пока не познакомились с ДАИШ, теперь они за всех, кто против ДАИШ.
Узнав о гибели своих братьев, вахабитский спецназ, отдыхающий в Ахтарине, думает: отомстить за братьев сейчас или отгуляв отпуск? Их примерно 250 человек. Если будем отступать, джихадисты погонят нас до турецкой границы. Решаем остаться и принять бой здесь.
По рации объявили о прекращении боевых действий против ИГИЛ с завтрашнего утра на сутки. Потом узнаём, что несколько игиловских отрядов перешли в оперативное управление Исламского фронта, вроде как в обмен на оружие и боеприпасы. Люди – это расходный материал и валюта. Не
удивлюсь, если самим бармалеям ничего не сказали. Просто повезли воевать в другое место. Просто переброска войск для стабилизации фронта с курдами. Да, формально ДАИШ и Исламский фронт враги, но… это не первый и не последний раз, когда происходят подобные обмены. Восток – дело тонкое…
Набиваем мешки влажной, жирной землёй, прессуя деревянными трамбовками. Мешки становятся монолитными и тяжёлыми, как будто в них цемент.
Иду в суточный наряд. Начальник караула – сержант Фираз, невысокий, жилистый араб. Заступаем на крышу, так как это самая высокая точка поблизости: Сохраб из «Фатимиюн», Билал из «Хезболлы» и я – русский, из ССА. Весьма своеобразный "интернационал", но здесь это нормально.
Дежурим два через четыре часа.
Суббота, 16 января. Облачно, но солнце периодически выглядывает из облаков и сразу становится теплее. В отличие от декабря, дожди идут через день или сразу по два дня подряд. Сыро и небольшой ветер. Хорошо, хоть вчера было солнечно, земля чуть подсохла и не так парит. Ночью холоднее, чем в Иордании ранней весной; +3+5, днём в районе +14. Иногда, пустыня, лежащая, казалось бы, далеко на юге, напоминает о себе пронизывающими ветрами и холодом.
Чтобы не молчать, завязываю разговор с иранцем Сохрабом:
– Слушай, а почему Персидский залив, персидский ковёр есть, и даже персидский кот есть, а Персии – нет?
– Это греки нас так стали называть, когда мы к ним в гости на чай зашли. От них эта кличка и прилипла, а сами себя всегда иранцами называем.