До прибытия оставалось минут сорок, и Глеб снова внимательно изучил свой паспорт. Глеб Серафимович Марков родился в Москве 17 марта 1962 года, был холост, бездетен и проживал на Криворожской улице. Название улицы выдавило из Глеба кривую ухмылку. Он убрал паспорт, достал бумажник, снова пересчитал деньги, которых всё ещё оставалось много, и принялся изучать маленькую карточку со странным названием «Единый проездной билет». Назначение её было понятно, но использование оставалось загадкой.
— Куда я деревенщина лезу, — тоскливо думал он, — во что играю? И говор у меня не московский и самых простых вещей не знаю, а ведь тридцать с лишним лет в Москве живу.
В «загон» вбежал ребёнок и залез на противоположную полку, следом появилась измученная дорогой женщина.
— Пойдём, пойдём, не мешай дяде.
— Пускай сидит, он не мешает, да и вы присядьте.
— Устали мы, — пожаловалась женщина, — третьи сутки в дороге. Вам хорошо — у вас «единый», — кивнула она на карточку, — а нам ещё в очереди минут пятнадцать стоять.
— А как этой штуковиной пользоваться? У меня сослуживец на днях из командировки вернулся, узнал, что я тоже еду, сунул в руки, а как пользоваться, не объяснил, — самозабвенно врал Глеб.
— Первый раз, значит, в Москву выбрались? — Глеб кивнул. — Просто им пользоваться: в метро — при входе покажете, а в наземном, если контролёр спросит.
— Вот спасибочко, объяснили! А я сижу, голову ломаю: может, совать её куда нужно? А вы москвичка, значит? — Женщина устало качнула головой. — А где Криворожская улица, не знаете случайно?
— Случайно знаю, — улыбнулась женщина, — у меня подружка там жила. Это метро «Нагорная», на серой ветке.
«Ну вот, — снова затосковал Глеб, — какая-то ветка, да ещё и серая». Можно было бы уточнить, но ребёнок заёрзал, явно собираясь снова убежать, и Глеб поспешил задать следующий вопрос:
— А рынка вещевого тут поблизости нет, не знаете? Я вот шарф впопыхах забыл, а горло слабое — вмиг ангину подхвачу.
— Был за вокзалом, но в Москве всё быстро: сегодня рынок, а завтра уже дом на этом месте строят. Точно не скажу — нас ведь больше месяца не было.
Ребёнок слез с полки и побежал в коридор, уводя мать за собой.
— А ты молоток, Штирлиц, — похвалил себя Глеб.
Москва неприятно удивила Глеба бурой жижей под ногами при двенадцатиградусном морозе и напугала огромным количеством милиции на вокзале. Он поспешил выйти на привокзальную площадь, но чуть было не бросился бежать назад, когда с разных сторон к нему кинулись какие-то мужики в штатском. Валёк остолбенел от страха и, растерянно крутя головой, не находил ответа на простой вопрос: «Куда едем, командир?»
— Топай, деревня! — презрительно рявкнул один из мужиков и Глеб, наконец, пришёл в себя.
— Деревня! Деревня! Ты и есть — деревня! — ругал он себя, огибая здание вокзала, — Заяц косоглазый, трус несчастный…
Рынок был на своём месте, и Глеб пошёл по рядам. Всё, что он наметил купить, нашлось у одной продавщицы, а большие полиэтиленовые сумки обнаружились у её соседки. Он сразу купил и напялил на себя «водолазку», (похожая была у Равиля), и странный жилет с множеством карманов на молниях, примерил и оставил на плечах чудной длинный пуховый халат с огромным воротником и завязывающимся на узел поясом, дурацкую вязаную шапочку со скабрезным названием «пидорка» и, подумав, приобрёл нитяные перчатки.
Всё «глебово» он сворачивал и складывал в полиэтиленовые сумки.
— Мужчина, ты чего, маскируешься, что ли? — насмешливо спросила продавщица.
— Нет, — серьёзно ответил Глеб, — к женщине приехал, надо… — он пощёлкал пальцами, подыскивая нужное слово, но продавщица перебила его:
— Понятно, соответствовать. Ох, мужики, и когда же мы научимся без вас обходиться? Ладно, вали, любовничек.
Пришлось, преодолевая страх, снова возвратиться на вокзал в камеру хранения: крестьянский ум подсказал, что разбрасываться вещами не стоит — кто знает, как ещё жизнь повернётся…
Он уже шёл по пустому проходу между ячейками, когда навстречу ему откуда-то сбоку вынырнул милиционер. Валёк взвизгнул и крепко сжал сердце.
— Вот и всё! — подумал Глеб, но внезапный, отчаянный кураж бросил его прямо на поигрывающую дубинкой фигуру:
— Братишка, как здесь к метро пройти? Что-то я совсем заблудился.
Сержант равнодушно махнул палкой куда-то назад, и пошёл было дальше, но у Глеба вдруг отказали ноги, и он с шумом сполз по стене на пол.
— Мужик, так ты никак пьяный? — обрадовался сержант и больно ткнул его дубинкой в грудь.