На его осторожный стук в дверь Виола не ответила. Тогда Грей вошел в комнату. Она лежала, свернувшись калачиком в уголке постели, прижав к щеке сжатую в кулачок руку. Будь они женаты на самом деле, он тотчас забрался бы к ней под одеяло и прижал к себе.
Грей мысленно одернул себя. О чем он думает? Однако Джордж Миллер неустанно повторял, что они с Виолой подходят друг другу, но… Энтузиазм мистера Миллера по поводу его женитьбы заставлял Джонсона чувствовать себя мошенником, если не последним мерзавцем. Он оказался в худшем положении, чем прежде, до того как задумал эту на первый взгляд невинную затею.
— О Господи, что за паутину мы сплели и сами же в ней запутались!
Его тихий возглас заставил Виолу проснуться. Она, никак не ожидавшая увидеть его в своей комнате, подтянула одеяло к самому подбородку.
— Что ты здесь делаешь?
— Тебе надо встать, — сказал он. — Мы уезжаем.
— Уезжаем? Куда?
— Домой.
— А я думала, что все рейсы отменены.
— Не все. У тебя есть час на сборы.
— Объясни толком: я ничего не понимаю.
— Или один час, или придется ждать до завтра. А мне хотелось бы оказаться дома до того, как откроется Токийская фондовая биржа.
— Ты собираешься заниматься делами в Рождество?
— Мне не привыкать. Зато ты будешь дома и сможешь поужинать со своей матерью и отчимом, как и хотела.
— Но…
Грей вышел, не дослушав того, что собиралась сказать совершенно сбитая с толку Виола. Когда до него донесся шум воды в душе, воображение Грея разыгралось. Злясь на себя, он быстро побросал вещи в кожаную сумку, закрыл ее и направился вниз.
Там его и нашла Виола. Он разговаривал по телефону с человеком, на которого оставлял дом.
Она с тоской посмотрела на елку.
— Мы же не можем бросить ее, как ты думаешь?
— Но и взять с собой — тем более.
— Она же засохнет!
— Служитель позаботится о ней.
— То есть ты хочешь сказать, сожжет ее, так ведь?
— Виола, нельзя навечно сохранить срубленное дерево.
— Но она пробыла у нас всего один день! — Виола понимала, что выглядит сейчас, как маленькая девочка, но ничего не могла с собой поделать. Погубить такое красивое деревце. Было жаль и елочку, и себя, и свои надежды, пусть даже несбыточные.
Грей прервал ее горестные вздохи, объявив, что обсуждение закончено.
— Твои чемоданы готовы?
Она кивнула, все еще не в силах отвести глаза от украшенной пакетиками с поп-корном и разноцветными бантиками елки.
— Может быть, у тебя хотя бы есть фотоаппарат?
— Хочешь сфотографировать елку?
— Я поступаю так каждый год. — В голосе Виолы звенели слезы. — Это напоминает мне о праздниках. Я так люблю Рождество и разукрашенные елки, что они мне снятся даже летом! Грей вздохнул и вышел из комнаты. Вернулся он с фотокамерой.
— Встань рядом, я и тебя сниму.
Закончив фотографировать, Грей заспешил.
— Нам лучше поторопиться, иначе мы можем опоздать.
— Хочешь, я сниму тебя тоже для твоего альбома? — спросила Виола.
В ответ он только странно хмыкнул, вешая на плечо сумку, и направился в гараж.
Грей едва перемолвился с Виолой парой фраз за все время их пути домой. Он был слишком погружен в свои думы, чтобы говорить что-либо, кроме ничего не значащего «все в порядке, не волнуйся».
Стюардесса оказавшаяся старой приятельницей Грея, бросала на него весьма красноречивые взгляды, но обручальное кольцо на безымянном пальце Виолы сверкало слишком ярко.
— У тебя что, женщины по всему миру? — не удержалась от вопроса Виола, когда стюардесса отошла.
— Мэри вовсе не одна из моих женщин, — огрызнулся он.
— Ну, разумеется, если ты так говоришь, — ответила она, саркастически подняв бровь. Это означало, что она ни на секунду не поверила ему.
Как ни старалась Виола, она так и не смогла полностью игнорировать высокую, сложенную как статуэтка блондинку, которая продолжала заигрывать с Греем во время полета. Женщина была такой, какой Виоле всегда хотелось бы быть: красивой, уверенной в себе… Словом, обольстительной.
Когда самолет приземлился, Грей предложил поехать на разных такси, так как Виола хотела навестить мать, а ему надо было в офис. И опять ревнивое подозрение кольнуло девушку: правда ли он собирался поработать или Мэри пригласила его провести вечер с ней?
Ее сомнения еще больше усилились, когда Грей сказал:
— Если захочешь остаться у матери на ночь, я не буду возражать.