Преодолев ров, Надежда оказалась перед офисным центром.
Это был не новый центр из стекла и металла, какие одно время вырастали в городе, как грибы после дождя. Этот центр разместили в здании какого-то советского института или конструкторского бюро, закрытого за ненадобностью или переведенного за город, где недвижимость гораздо дешевле.
Во всяком случае, именно так произошло с тем НИИ, где когда-то работала сама Надежда. А в их шикарном здании с видом на площадь Растрелли и знаменитый Смольный собор разместился банк.
Это старое здание давно нуждалось в ремонте. Со стен кое-где осыпалась штукатурка, а там, где она еще сохранилась, ее покрывали замысловатые граффити.
Надежда толкнула тяжелую дверь, вошла в холл.
Справа, в стеклянной будочке, сидел охранник – приземистый толстый дядька, отдаленно похожий на английского бульдога Черчилля, проживавшего в одном подъезде с Надеждой. Правда, у Черчилля был очень хороший, покладистый характер, и, встречаясь с Надеждой, он каждый раз останавливался перед ней и умильно смотрел, намекая, чтобы она почесала его за ухом. У этого же охранника характер был куда хуже. Увидев Надежду, он мрачно оглядел ее и рявкнул:
– Куда? Торговым агентам нельзя!
Первым побуждением Надежды было строго прикрикнуть на него: «Черчилль, фу!»
Однако она вовремя одумалась и вместо этого проговорила:
– Никакой я не агент! Ни торговый, никакой другой! Мне нужно в триста семнадцатый офис!
Для большей убедительности она помахала перед носом охранника Ольгиным конвертом.
– А, ну тогда ладно… – проворчал тот и уткнулся в глянцевый журнал, утратив к Надежде всякий интерес.
На обложке журнала Надежда краем глаза заметила фотографию известного артиста, под которой огромными буквами сообщалось, что он расстался со своей очередной подругой.
«Странно, – думала Надежда, подходя к лифту, – я думала, такие журналы читают только женщины. Ну, выходит, некоторые мужчины тоже интересуются сплетнями…»
Надежда нажала на кнопку лифта, но ничего не произошло. Нажала еще раз – и снова безуспешно. Только тогда она заметила стыдливую записку, прилепленную скотчем сбоку: «Лифт не работает».
– И почему я совершенно не удивлена? – проворчала Надежда, направляясь к лестнице. – Хорошо хоть этаж третий, а не десятый… на третий уж как-нибудь поднимусь…
Лестница была крутая, да еще сумка становилась с каждым шагом все тяжелее и тяжелее, как будто в ней была не банка маминого клубничного варенья, а несколько тяжелых камней или Большая советская энциклопедия. Или хотя бы малая. Это все кабачок.
Надежда Николаевна чувствовала, как ее настроение непоправимо портится.
Она задумалась о причинах этого и почти сразу поняла, что главная причина – не тяжелая сумка и крутая лестница, а недовольство собой. Своим слабоволием. Ну почему, почему она взбирается сейчас по этой лестнице, с тяжеленной сумкой наперевес, когда дома ее дожидается голодный кот, немытая посуда и неразмороженный фарш?
Надежда была твердо уверена, что утром кот просто прикидывался больным и что, когда она вернется, он набросится на нее еще в прихожей, до того оголодает.
Да, Ольга, конечно, та еще личность, беспардонная и беззастенчивая, она умеет заставить всех плясать под свою дудку, умеет заставить человека делать то, чего ему совсем не хочется, – но и самой Надежде пора научиться вовремя говорить «нет». А если у нее это не выходит, значит, сама виновата…
С такими безрадостными мыслями она вскарабкалась на третий этаж, не встретив по дороге ни одной живой души, и пошла по коридору, читая на дверях номера офисов. В коридоре тоже стояла могильная тишина – не слышались говор и смех из-за дверей, никто не выскакивал навстречу с чашками или с бумагами, не пахло кофе.
Вот наконец и триста семнадцатый… Ну ладно, сейчас она отдаст Ольгин конверт и пойдет домой, к коту и домашнему хозяйству… Надежда до того замоталась, что с нежностью думала даже о войне с котом.
Она толкнула дверь и вошла в тесную приемную.
Собственно, приемной это помещение можно было назвать с большой натяжкой, скорее этому крошечному помещению без окон подходило пренебрежительное название «предбанник». Здесь едва помещался маленький офисный стол, вращающийся стул, обитый искусственной кожей, и узкий шкаф для одежды. За столом никого не было, и вообще в предбаннике не было ни души.
Надежда этому ничуть не удивилась и толкнула следующую дверь, которая, судя по всему, вела в основное помещение офиса. Собственно, ей ничего другого не оставалось, если она хотела отделаться от Ольгиного конверта, – дверь была единственная.