Ты думал, что ты уникален,
Напрасно, ведь даже в утробе,
В уюте красивых спален,
Есть что-то от наших надгробий.
Романтики в жизни так мало.
Придумывать надо сказки.
Чтоб тело, что бродит устало,
В землю ушло без опаски.
«Пока Господь тебя хранит…»
Пока Господь тебя хранит.
И ты прочитываешь знаки…
Ты твердо знаешь: вера — щит,
А губят гордость или враки.
Страна, сходящая с ума
От жажды крови или денег,
Тебя нервирует весьма,
Душе твоей рисуя ценник.
Не дай проникнуть суете
В тебя. Бредовую тревогу
Сжигай на звездной высоте,
Ступив на млечную дорогу.
«Как часто лица в полусне…»
Как часто лица в полусне
Нам всем мерещатся ушедших,
Как не топи себя в вине,
В игре шутов и сумасшедших,
Но время тщательно следит
И радость отмеряет скупо,
И тайной болью бередит
Всех нас, скитающихся глупо.
Так хочется уйти от зла
Принять судьбу свою на веру…
Но отражают зеркала
Не человека, а химеру.
«Что ж, ни кола и ни двора…»
Что ж, ни кола и ни двора —
Всем правит неопределенность.
К тому же частая хандра
И в непонятное влюбленность.
Хроническая пустота,
От запредельного усталость.
И всех надежд и грез тщета,
А, вызывающая жалость,
Судьба невнятна и глуха,
С претензией на честь и скромность.
Лихая музыка стиха,
Где горше нищеты бездомность.
«Вот сорок лет прожитых кое-как…»
Вот сорок лет прожитых кое-как…
Ответь теперь, так что же это было?
Уныла жизнь? Унылее могила,
И только сердца стук пока тик-так.
Ты осторожен в выборе друзей,
Знакомых в этом судорожном мире.
Отчаянье рассеяно в эфире
Потоком злых, тревожных новостей.
А счастье снилось много-много раз,
Хотя и горе тоже часто снилось…
Беспомощно скажи: «Так получилось»…
И оборви трагический рассказ.
«Запечатлей себя в потоке листьев…»
Запечатлей себя в потоке листьев,
Летящих по дорогам октября,
От суеты дневной пейзаж очистив,
В чуть желтоватом свете фонаря,
Блуждаешь по таинственным мгновеньям
Судьбой какой-то бережно ведом,
И снова на холодное забвенье
Меняешь старый, добрый, теплый дом.
Теперь не знаешь завтра ли, вчера ли —
Все дни смешались осенью давно
(В мистическом и вечном карнавале)
В настоянное на тоске вино.
«Из дома, где ты прожил двадцать лет…»
Из дома, где ты прожил двадцать лет
Уходишь. Три часа всего на сборы.
Нас вывезут, успеют, волонтеры,
Когда других давно простыл уж след.
Увез бы кто подальше от невзгод,
Но сжались нервно ледяные пальцы,
В гостинице холодной постояльцы —
Мы пьем, грустим уже который год.
Как много было в прошлом разных грез,
Поэзии и музыки — как много!..
Теперь во тьме тревожная дорога
И неизвестности глухой вопрос.
«Замучены бессмысленной гордыней…»
Замучены бессмысленной гордыней,
И страхом смерти, близкой с каждым днем,
Они все пишут, что теперь, отныне
Живут, горят мистическим огнем.
Но странно выспренное многословье —
Ведь беды так обыденно просты…
Разрушено душевное здоровье
И дни, и годы, в сущности, пусты.
В болтливости своей не зная меры,
На публике играют без конца…
Истерики, глупцы, визионеры
Напрасно корчат из себя творца.