Дом встречает привычной тишиной. Не смотря на то, что Рик уже пять лет живет один, он все еще не до конца обжился в огромной квартире на окраине города. Он купил-то ее только из-за того, что устал жить в гостинице, да и Карл отказывался туда ходить, говоря, что там неприятно пахнет. Тогда Граймс купил первую попавшуюся квартиру, только взглянув на счет. И таким образом стал обладателем этих хором, имеющих три комнаты, два туалета и, совершенно непонятно зачем, огромной кухни, на которой сам Граймс ни разу не готовил, предпочитая доставку. И только одно ему действительно нравилось здесь — огромное окно от самой стены и до пола, из которого открывался потрясающий вид на небольшой парк у самого дома. Он частенько сидел именно здесь, отвернув кресло от телевизора и просто смотрел, как загораются огоньки города, как освящаются искусственным светом кроны деревьев.
Дверь приветственно отходит в сторону, открывая взгляду просторный коридор и сумку, кинутую прямо посередине, из которой торчал уголок новенького планшета. Рядом модные кроссовки, что сейчас носила вся молодежь. На сердце тут же легчает, а на губы возвращается улыбка. Становится сразу же плевать на все, на дело, на Игру, на какие-то недочеты.
— Карл?! — зовет он, заглядывая в комнату.
Подросток действительно оказывается здесь, в кресле Рика. На стеклянном столике раскрытая коробка с пиццей, к крышке которой прилип сыр, рядом бутылочка пепси. Из динамиков стереосистемы льется какая-то современная музыка, которая, естественно, не очень устраивает самого Граймса, но тот молчит, не желая портить отношения с сыном.
В груди слегка ноет, когда Рик понимает, что Карл снова подрос. Волосы уже не такие короткие, как раньше, да и лицо уже начало терять детские черты, все больше походя на его. А Карл медленно поднимает голову от книги, которую читал, позволяя рассмотреть на своем лице всю смесь эмоций: удивление, счастье, замешательство, стыд.
— Привет, пап, — бормочет мальчик, заставляя себя не встать и не повиснуть на шее отца. Это уже не соответствует его возрасту. — Ты не против? Я не знал, когда ты вернешься.
— Ты же знаешь, что нет, — мягко говорит Рик, подходя поближе, чтобы потрепать его волосы. — Тебе нужно подстричься.
— Хоть ты мне не надоедай с этим. Лори тоже… — Карл останавливается себя, виновато прикусывает губу, неуверенно смотря в лицо.
Как будто все произошло так недавно. Карл все еще опасается из-за их отношений, хотя Рик уже давно пережил этот разрыв.
— Твоя мать права. Как дела у Джудит?
— Все хорошо. Она хотела прийти со мной, но сам понимаешь… Скоро она сама сбежит из дома, Лори не сможет всегда удерживать ее. Да и ей не до нас с Джуд.
Да что у них, черт возьми, там происходит?
— Ты же знаешь, если что…
— Знаю. Но пока все нормально. Шейн с Лори ругаются постоянно, но пока это не выходит за границы. Да и Джудит определили в частную школу, она оказалась гением. А я у тебя пока живу. На самом деле уже дня три.
— Мать-то хоть предупредил?
Карл кивает головой.
— Ей все равно. Я уже достаточно взрослый мальчик, — хмыкает он. — Да и к экзаменам мне нужно готовиться. А там это невозможно. Шейна опять уволили с работы…
Так вот из-за чего потребовались деньги. Уолш опять пролетел из-за своего отвратительного характера. Чего и следовало ожидать. Он не командный игрок, а в их реальности такие просто не выживали.
— Тебе деньги нужны?
— Нет. Я тут на подработку устроился. В кафе рядом, так что карманные у меня есть. К тому же это опыт, будет легче попасть в университет.
И все же Рик удивлялся, насколько же его сын взрослый для своих пятнадцати лет. От этого было немного грустно. У него практически не было детства, все прошло в их с Лори разборках, а затем и в разводе. Но он хотя бы не стал жестким.
Карл вновь утыкается в книжку, быстро пробегает взглядом по строчкам. Это Рик тоже любил в сыне. Была у него странная страсть к печатной продукции, к запаху бумаги и типографской краски, Карл впитал в себя эту любовь, идя по его стопам. И пускай из-за этого приходилось выкладывать немаленькие суммы, но Граймс пока был способен позволить себе это.
Он устало опускается в свободное кресло, вытягиваясь в нем. Так даже лучше. Рик любил, когда сын был рядом, так он ощущал себя живым, как будто не зря прожил жизнь. Он мог гордиться.