— Почему вы решили нарушить это положение дел? — спросила я.
— Из-за своего десятилетнего сына. Однажды он сказал, что не хочет, чтобы у него был отчим. Я спросила почему, и он ответил, что стал старше и понял, что этого никогда и не случится, ведь я ни с кем не встречаюсь достаточно долго. Я была потрясена. Мне стало грустно, что я так и не смогла построить гармоничные отношения, которые послужили бы моему сыну примером.
Присцилла опустила голову. Длинные черные волосы драматично упали на лицо. Она была красива, если точнее, соответствовала современным представлениям о красоте. У нее были пухлые губы, великолепная фигура, изогнутые брови и макияж в стиле Ким Кардашьян — она даже говорила слегка в нос, чтобы сходство было сильнее. Встретившись с ней на улице, вы бы решили, что она слишком заносчива, но при более близком знакомстве поняли, что это подавленность и усталость.
Присцилла была старшей из восьми братьев и сестер. Мать ее была женщиной суровой.
— У мамы никогда не находилось ни единого доброго слова. Она совершенно не подходила для этой роли. Когда у меня появились сестры, матерью им стала я. Вспоминая об этом, я понимаю, что стала матерью в возрасте моего сына. Я всегда была чуткой и заботливой. Возможно, поэтому постоянно стараюсь помочь страдающим мужчинам.
Было понятно, что она разочарована в себе. Сердце мое обливалось кровью при мысли о ней и других таких же женщинах. Очень многие — особенно матери — отдают, не считая, что должны получать что-то взамен. Но чтобы преодолеть эту дурную привычку, нужно верить, что вы — драгоценная личность, которой есть что предложить миру. Поэтому я решила спросить у Присциллы, какое качество она ценит в себе выше всего.
— Бескорыстие. Мне нравится помогать людям и делать их счастливыми.
«Бинго!» — подумала я. Именно с этим ей и нужно помочь. Если больше всего вы цените в себе готовность ставить потребности других выше собственных, то какие люди к вам потянутся? Ответ прост: либо добросердечные люди, которые будут благодарны за ваши дары, либо нарциссы, которые выжмут вас до последней капли. И не похоже, чтобы Присцилла могла отличить одних от других.
Это напомнило мне урок, полученный в детстве от отца. Брайан Будрэм вырос в маленькой развивающейся стране Южной Америки — в Гайане. В годы его молодости в Гайане царили бедность и преступность — по этому он не скучает. Но он всегда скучал по самой стране — 80 процентов территории Гайаны покрыты тропическими джунглями. Джунгли были его вторым домом, и это он хотел забрать с собой в Канаду. Мое детство прошло во дворе, напоминающем фильмы Диснея — вокруг были птицы, плоды и цветы. Отец страстно любил свои «джунгли», но быстро понял, что обожаемых птиц и ненавистных грызунов привлекает одно и то же. Бороться с грызунами было невозможно, но отец научился их отпугивать: он стал класть в кормушку и на землю перечные семена, поскольку перец ничем не вредил птицам и растениям, а вот крысы его терпеть не могли.
Присцилла напоминала сад, полный фруктов, но без перца.
Я провела оставшиеся собеседования и покинула свой кабинет вполне удовлетворенной, выбрав Присциллу и Кортни. Я могла им помочь, но и они сами вполне могли помочь друг другу.
Третий день собеседований с самого начала не задался. Практически никто не привлек моего внимания. Я слышала исключительно стенания по поводу того, как сегодня обстоят дела с ухаживанием: «Парни звонят мне и пишут сообщения… Полагаю, это и есть ухаживание?», «Свидания — вещь очень странная. Я либо получаю неадекватный ответ (например, фотографию члена), либо не получаю вообще никакого».
К концу дня я была совершенно вымотана и очень порадовалась, что последняя женщина решила не звонить. Я вышла на балкон, чтобы немного проветриться, и тут же прозвучал сигнал Skype. Пришлось вернуться к столу. Я неохотно уселась и ответила Стефани, двадцативосьмилетней выпускнице престижного университета, работавшей в судебной системе. И вы, наверное, уже понимаете, что она была ослепительно хороша собой.
Стефани сразу сообщила, что она — поздняя ягодка и встречаться с мужчинами начала лишь в двадцать пять лет. Когда я спросила почему, она ответила, что ей мешало «религиозное воспитание и мучительная неуверенность».
— Я росла в корейской общине, — объяснила Стефани, — а у нас открытость и экспрессивность не приветствовались. Я часто думала, какой бы стала, если бы выросла в бразильской семье. Наверное, была бы менее замкнутой, погруженной в себя… Вообще-то я очень открытый человек, открытый для всех сфер жизни. По мне, чем страннее, тем лучше! Но наша корейская община страшно религиозна, и у нас не приветствуются межрасовые союзы. Родители отказались знакомиться с моим бойфрендом, потому что он неподходящего типа.