- Глупо было бы дать им себя поймать, - сказал Дэвид сам себе, - за десять минут до конца.
Лифт медленно поднимался на двадцатый этаж. Он знал, что это даст ему пять минут выигрыша, ибо в здании был только один лифт. Дыхание его выровнялось.
Все началось два году тому назад, когда он был еще уравновешенным и в меру спокойным физиком в Институте Мак-Дональда. Он работал тогда над какими-то дурацкими монокристаллами. Но это была официальная работа. Сам же он метил гораздо выше. Короче говоря, хотел создать машину времени. Разумеется, все пришлось делать своими руками, поскольку о дополнительных ассигнованиях не приходилось даже мечтать. Чтобы их затребовать, нужно было сначала представить результаты предварительных изысканий. А их не было. С течением времени он понял, что то, что он конструирует, это не вполне машина времени. Сам не знал, как это назвать. Его изобретение позволяло обратить ход событий во всем мире. Выглядело все так: скажем, в час 0 он включал аппарат, и следующие 60 минут все в мире шло своим путем. Но по истечении шестидесятой минуты весь мир возвращался в состояние, в котором он находился в час 0. Его машина создавала маленькую, часовую, петлю в нашем пространстве - времени. Естественно, Дэвида это не устраивало, ибо память человеческая тоже возвращалась к исходной точке. Единственное, чего он смог добиться, это сохранения своей памяти о том, что приключилось за эти шестьдесят минут. Он мог теперь помнить то, что никогда не случилось, а может быть, то, что будет, но чего никто не запомнит. Он улыбался языковым нюансам, совершенно бесполезным в его положении. Дэвид хорошо запомнил свою первую пробу, когда он ограничился лишь прогулкой по городу. И радость, когда, стоя у какой-то тумбы с объявлениями, он почувствовал волну тепла и увидел, что снова сидит в кресле в своей лаборатории. В том самом кресле, в котором сидел час назад. Все часы в лаборатории показывали время начала эксперимента. Тогда он понял, что в сущности украл лично для себя шестьдесят минут. Это был триумф. В следующих опытах он уже действовал смелее, от души радуясь открывшимся перед ним возможностям. В глубине души он сознавал, что ведет себя несерьезно. Бил витрины магазинов, устраивал драки и скандалы, а раз даже голым вышел на Манхэттен. Он долго с удовольствием вспоминал глупые выражения лиц полицейских, которые его задержали. Разумеется, по истечении шестидесяти минут все, как обычно, возвращалось к исходному рубежу, к норме. Дэвид никому не мог рассказать о своих эскападах, поскольку единственное, что он из них выносил, это воспоминания. О своем изобретении он намеревался доложить на ближайшем заседании совета Института. Он хотел пригласить кого-нибудь из этих надутых индюков совершить с ним часовое путешествие. Тогда они ему поверят. Но прежде он хотел сделать еще один сеанс. Сеанс, в котором он убьет президента. Естественно, только на несколько минут, ибо потом мир снова вернется в нормальное состояние. Он хотел использовать счастливый случай - приезд президента в рамках предвыборной кампании. Дэвид сам не знал, почему его так тянуло это сделать. Но он знал, что годами мечтал о чем-то подобном. Упаси боже! У него не было инстинкта убийцы. Попросту ему было приятно убить, хоть и понарошку, кого-то, занимающего столь высокий пост. Риск был его страстью. В Институте все его знали как завзятого охотника.
Кабина остановилась на последнем этаже. Он осторожно выглянул наружу пусто. Придерживая дверцы, дотянулся до стоящей в углу пепельницы и поставил ее так, чтобы дверцы не могли закрыться. Он подошел к перилам. В лестничной шахте гулко звучали приближающиеся голоса и топот множества ног. До полного часа оставалось еще пять минут. Дэвид сам не знал, почему аппарат срабатывал именно через час. Возможно, это было следствием какого-то фундаментального закона, вписанного в структуру нашей Вселенной. Он повернул назад и помчался вверх. По дороге пробежал мимо стрелки с надписью "Выход на крышу". Люк был прямо над ним. Он толкнул - закрыто. Со злостью ударил кулаком в поверхность, покрытую облупившейся краской. "Черт, а ведь поймают меня, - подумал он, - не удалось все гладко до самого конца". Он не знал, что делать дальше. С удовольствием еще бы поиграл в "полицейских-гангстеров". Внезапно его пробрала дрожь. "Наверное, это ужасное ощущение. Даже если это произойдет за четыре минуты до конца..." Именно столько оставалось времени. Он сел на последнюю ступеньку лестницы, положив руки на загривок. Преследователям оставалось преодолеть еще несколько этажей, если судить по нарастающему шуму. И вдруг еще одна мысль повергла Дэвида в неописуемый ужас. "Если к моменту возвращения я буду мертв, то мертвым и вернусь в свое кресло. Ведь аппарат возвращает все в исходную точку, кроме моего состояния - иначе бы я тоже не забывал. Устройство переносит назад мое тело, но не меняет его физиологического состояния, состояния нервной системы". Он представил, как его труп находят в лаборатории. Лаборатория заперта на ключ. "Боже мой! Идеальное убийство! - мелькнула мысль. - Но как я мог просмотреть такой вариант?! Не подумать об этом?! Надо бежать - еще целых четыре минуты". Он вскочил на ноги и изо всей силы навалился на крышку люка.
О чудо! Она подалась. Люк не был закрыт, просто петли заржавели. Он выскочил на крышу. Холодный ветер овевал его покрытый каплями пота лоб. Он захлопнул крышку люка и закрыл ее на засов. Почти сразу же снизу донеслись приглушенные возгласы, и через пару секунд крышка затряслась от мощных ударов. Оставалось еще две минуты. Удары прекратились, снизу доносились странные звуки, похожие на кашель. Фонтанчики, выбивающие из крышки куски дерева вокруг замка, объяснили ему, что это такое. Нервно озираясь, он побежал в сторону большой вентиляционной трубы. Простреленная крышка люка откинулась как раз в тот миг, когда он спрятался за трубой. Он предельно осторожно выглянул из-за своего укрытия. Их было пять. Они рассыпались по крыше с пистолетами в руках, изготовившись к стрельбе. С точки зрения Дэвида, они были слишком хорошими профессионалами. Короткими перебежками перемещались они от одного выступа на крыше к другому. Их искаженные, жестокие лица говорили, что они могут его убить. Дэвид взглянул на часы оставалось тридцать секунд. Видимо, он неосторожно высунулся из-за трубы, ибо две пули со свистом срикошетировали по металлу покрытия. Он упал ничком. Асфальт был горячий и мягкий. Одна из пуль разодрала ему ладонь. Боль была паршивая. "Еще десять секунд", - подумал он. Чтобы задержать их на эти секунды, он бросил в их сторону часы. Полицейские моментально рухнули ниц. Сверху донесся стрекот вертолета. Наверное, оттуда его видят. Он считал секунды, стараясь не впадать в панику: "...восемь, девять, десять". И ничего! Он все еще лежал, растянувшись на крыше. Преследователи снова начали подбираться к нему. "Не может быть, не может быть", - шептал он сам того не сознавая. Ему необходимо выиграть время. Он поднялся и поднял руки вверх. Надо выйти им навстречу. Они остановились, целя в него свои пистолеты.
- Не стреляйте, это ошибка, - прохрипел он. - Я сдаюсь!
Он чувствовал, как немеет раненая рука. "Что случилось? - думал он. Ведь час прошел. Как я им это объясню?". Мысли неслись лихорадочным вихрем. А еще это проклятое солнце так нещадно палит. Внезапно заговорил сержант, стоявший ближе всех к нему.