Завелась эта традиция не так уж давно. Дайте-ка вспомнить, проклятию всего лет триста, не больше. Прилетело оно нашей семейке от Пиджинов. Супруг тогдашней ведьмы рода Спэрроу Эльжбетты был человеком тонкой душевной организации и слабого здоровья. И то и другое он ежегодно ездил подлечить на Целебные Воды, где короткие романы поднимали пошатнувшуюся самооценку, а купание в живительных источниках положительно сказывалось на общем самочувствии. В одну из таких поездок и приключился конфуз — Мелинда Пиджин воспылала страстью к поправляющему на курорте здоровье Тристану Спэрроу. Тот, настроенный на романтический лад, не особо сопротивлялся. Да и как не поддаться чарам ведьмы рода, уже лет двадцать с гаком как инициированной. Про кроткую и невинную, аки горлица, девицу, погубленную коварным соблазнителем, это потом в легенде для красного словца добавили (по версии Пиджинов, разумеется).
Эльжбетта скандалы устраивать не стала. У нее имелась гордость, а также трое детей, собственный капиталец и пылкий молодой любовник. Роль безутешной брошенной супруги далась ей легко и безболезненно. К сожалению, спустя пару месяцев полный раскаяния отощавший супруг (у дамы сердца были весьма своеобразные представления о здоровом питании) появился на пороге родного дома, наотрез отказываясь возвращаться в Пиджин-холл. А когда днем позже заявилась Мелинда, даже не вышел, предоставив жене самостоятельно разбираться с возникшей проблемой. Слово за слово, договорились: одна до несводимых бородавок, а вторая до неснимаемого венца безбрачия. Возможно, все бы обошлось. Глядишь, через месяцок-другой дамы бы отошли, взяли свои Слова назад, да только при сведении бородавок Мелинда по-глупому отравилась собственным зельем. Соответственно венец безбрачия враз стал предсмертным проклятием. Всего год спустя Тристан сломал шею на лисьей охоте.
А дальше пошло-поехало. Мужчины в нашем роду ломали шеи, травились, дрались на дуэлях с летальным исходом. Но чаще всего, как мой почтенный папенька, не удосужившись даже оформить брачные отношения, отправлялись в какое-нибудь дальнее путешествие и не возвращались.
Вон даже Моррису не повезло. Хотя, я думаю, у Ба по молодости с ним что-то было. Может, у тетушки Элспет тоже.
А вообще на роде Спэрроу сглазов да проклятий — полный колдовской котел да пара плошек сверху. Потом как-нибудь расскажу, напомните мне при случае, хорошо?
— Маленькая мисс, не упрямьтесь, идите за стол. Ужин уже почти остыл, — талантливо подражая стенаниям дедули Тристана, провыл Моррис.
— Да я лучше бутербродик… — Аппетит пропал, как не бывало. Если к теплой компании «ВеликиЭ» присоединился в качестве тяжелой артиллерии наш покойный (или лучше говорить «беспокойный»?) дворецкий — добра не жди.
Тетушка так сильно всплеснула руками, что ее внушительная грудь заколыхалась, как потревоженное ложкой молочное желе:
— Ну какие бутербродики, солнышко! Ты испортишь себе фигуру!
Моей тощей фигуре не страшны ни бутерброды, ни пирожки с булочками. Это так, для справки.
— Хватит с ней цацкаться, Элспет! — гаркнула бабушка, ее терпения обычно хватает ненадолго. — А ты, Эла, сядь, не мельтеши перед глазами.
Когда Ба в таком настроении, с ней лучше не спорить. Я захлопнула холодильник и обреченно уселась за стол.
— Ешь, — тем же непререкаемым тоном приказала она.
Под тяжелыми взглядами родственниц и реющего над ними сизым облачком Морриса я взяла ложку и пододвинула к себе тарелку с рагу. В данный момент мне было все равно, что жевать — мясо или, скажем, край занавески, лишь бы родня осталась довольна и нашла себе другой объект внимания.
Тщетные надежды.
— Доченька, помнишь дядю Берни? — начала мама долгий путь к теме, что стояла на повестке сегодняшнего собрания. — Он еще держит мясную лавку в Ларквилидж.
Спэрроу в нашем графстве — как воробьев недобитых. Каждого пятого спроси, эта ли у него фамилия, не ошибешься. А всех помнить, никакой памяти не хватит.
Не прекращая жевать, я помотала головой.
— Как же так, солнышко, — попеняла мне тетя. — Дядя Берни! Его кузина еще вышла замуж за Энтони Крейна из Крейнсвиля. Энтони-то ты должна помнить! Это внук Анжелины Уайт, сводной сестры Белинды Томтитс. Ну Томтитсов, что живут в Уиллоу-мэнор, ты всяко знаешь.
— Не, не знаю таких, — пожала плечами я.
Мама с тетей обменялись беспомощными взглядами. Ба забарабанила пальцами по столу.
У еды, наконец, стал появляться вкус. Рагу было весьма недурственным, хотя и слегка переперченным.
— Ма, можно мне молока?
— Сейчас. — Она рассеянно щелкнула пальцами, и бутыль появилась на столе.