— Дыши, детка, — шепчу, зачарованно наблюдая, как медленно погружаюсь в нее. Она принимает меня так легко, словно была создана для меня, и когда я, наконец, полностью в ее киске, закрываю глаза и опускаю голову, чтобы прикоснуться губами к ее губам в легчайшем поцелуе. — Ты в порядке?
Она кивает, бормочет что-то, что я не совсем разбираю, и так же медленно, как и вошел в нее, выхожу, выжидая, не желая причинить ей боль, отчаявшись трахнуть ее жестко и сделать своей.
Но она уже моя. Я могу это сказать по ее задыхающимся звукам, по тому, как ее тело постепенно расслабляется, и ее тугой жар обволакивает меня. Глубоко толкаюсь. Еще глубже. Заставляя ее стонать. Заставляя себя кряхтеть. Я весь вспотел, тряска так и не прошла, черт, что гораздо хуже, я удивлен своей реакцией на нее. Почему меня настолько переполняет потребность сделать для нее это приятным?
Потому что она заслуживает это. Она заслуживает только самого лучшего.
Может, я и не тот, кто подарит ей лучшую жизнь, но, черт возьми, пока я с ней, приложу для этого максимум усилий.
— Обхвати меня ногами за бедра, — предлагаю я, она так и делает, позволяя мне тем самым погружаться в нее еще глубже. Мы оба стонем, сил сдерживаться больше нет. Меня чертовски убивает невозможность дать себе волю с ней, поэтому отпускаю себя, но как можно нежнее. Приподнимаюсь и протягиваю руку между нами, прикасаюсь к клитору, кружа по нему пальцами, Люси сильнее прижимается ко мне, впиваясь ноготками мне в плечи, ее рот рядом с моим ухом, когда она делает эти маленькие страстные вдохи, что сводит меня с ума.
Все, что она делает, сводит меня с ума.
— Ты близко? — спрашиваю я, потому что со мной это случится в любой момент. Я вот-вот кончу. Не хочется испортить для нее этот момент, но, проклятье, я сейчас взорвусь, в основании позвоночника уже начинает знакомо покалывать. — Скажи, что ты близко.
Люси яростно кивает, распахивая глаза и встречаясь со мной взглядом.
— Ты ощущаешься так хорошо.
Зажмуриваю глаза и трясу головой. Не могу смотреть на нее такую. Не когда она настолько безумно красива, что у меня сердце болит. Ненавижу, что придется расстаться с ней. Ненавижу, что у меня есть всего несколько часов с ней, прежде чем уеду и больше никогда не увижу ее.
Но, может, это и к лучшему. То, что я к ней испытываю после такого недолгого знакомства — просто безумие. Так не должно быть. Я не должен влюбляться в девушку, с которой не могу быть. Насколько будет больно, когда мы не сможем больше видеть друг друга?
Чертовски больно — по крайней мере, для меня.
— О, боже. — Кажется, она сейчас кончит, увеличиваю темп, мои бедра ударяются об ее бедра, пока я неистово тру ее клитор. Мои движения неуклюжие, я теряю все свое мастерство в погоне за освобождением для нас обоих, и когда она, наконец, замирает подо мной, откинув голову назад и закрыв глаза, я знаю — она его достигла.
Наблюдаю, как она кончает, чувствую, как пульсирует ее киска, выдаивая мой член, и вот оно. С дрожащим стоном, я тоже кончаю, вжимаясь в нее так глубоко, как только могу, пока оргазм выплескивается из меня.
Быть с ней, слушать ее, наблюдать за ней, чувствовать ее — все это вырывается из меня. Падаю на нее сверху, сбивчиво дышу, мое тело все еще сотрясает случайная дрожь. Люси гладит руками вверх и вниз по моей спине успокаивающим движением и неспешно целует меня в шею.
Сильно зажмуриваюсь, жалея, что нельзя остановить время. Я не хочу, чтобы это кончалось.
Никогда.
Глава 15
Люси
Четыре недели спустя…
— Ты у себя? — отвечает мама вместо приветствия.
Я закатываю глаза и плюхаюсь спиной на кровать. Мой матрас новейшей модели, словно пушистое облако, а вот подушки — отстой. Они слишком твердые.
— И тебе тоже привет.
Мама раздраженно вздыхает. С момента, как я уехала из дома, она непрестанно звонила и писала — а прошло-то всего два дня. Я ценю ее заботу. Правда. Но в тоже время схожу с ума. Мама чересчур опекающая. Я понимаю, ей нелегко расстаться со своей девочкой, но все же считаю, что ей нужна независимость от меня. Она молода, и теперь, когда я уехала, она может выбираться из дома и делать все, что ее душе угодно. Ей нет еще и сорока, а она не была на свидании, уже не знаю, сколько времени.
Она, бесспорно, заслуживает жить дальше. Как и я. Думаю, пришло время нам обеим, наконец, попытаться сделать это.
— Прости, — говорю я тихо. — Да, у себя. Сегодня утром доставили кровать. Она такая удобная, и я купила очень мягкое постельное белье с подходящим одеялом. Спасибо еще раз. — Она купила матрас в новую квартиру, хотя я настаивала, что, переезжая, могу взять свой старый. Но мама сказала, что я заслуживаю что-то новое и отказалась даже слушать, когда я заявила, что мне ничего не нужно.
С годами я поняла, иногда лучше всего просто оставить все как есть.
— Я рада, что тебе она нравится, — говорит мама. — Как твоя соседка? Ты много с ней общалась?
— Да, она очень милая, но я редко ее видела. Здесь с ней ее парень, и прежде чем он должен будет уехать учиться, они проводят много времени вместе. — Другими словами, последние две ночи я слушала, чем они занимаются в ее комнате, словно озабоченные дикие кошки. Вынужденная страдать и тосковать о том, чего у меня больше нет.
Скорее даже по кому-то, кого больше не будет рядом. И кто сказал, что я не могу найти в колледже другого парня, с которым бы захотела сношаться, как озабоченные дикие кошки.
И почему я продолжаю представлять себе озабоченных диких кошек? Кто еще этим так занимается?
Хотя, как я и подозревала, что касается других мужчин, Гейб установил высокую планку. Другими словами, не могу перестать думать о нем. Как только он уехал, мы несколько раз переписывались, но последние две недели он не очень-то торопится ответить. Мне кажется, он пытается разорвать все связи, и я его прекрасно понимаю. Нет смысла продолжать общаться. Мы пошли каждый своей дорогой. Но в момент, когда я уехала из Санта-Барбары, почувствовала облегчение. Мне нужно было сбежать из того дома и от воспоминаний о нас с Гейбом.
Это было замечательное лето. Я заработала кучу денег просто ни за что, у меня теперь есть еще одна подруга, и я потеряла девственность с самым сексуальным парнем во вселенной. Мне не из-за чего жаловаться.
Совершенно.
Довольно жалко, что приходится постоянно напоминать себе об этом.
— Хм-м, так она приводит парня в квартиру, где только вы вдвоем? Совершенно неуместно, — заявляет мама, вырывая меня из мыслей, заполненных Гейбом.
Я уже почти начинаю протестовать, но решаю не делать этого. Такое ощущение, что она живет в Средневековье. Мне кажется, мама просто ничего не может поделать с собой, поэтому настолько меня опекает, что иногда раздражает. Особенно, когда ты — двадцатиоднолетняя девушка, в полной мере способная позаботиться о себе, и не важно, есть в доме с двумя предположительно беззащитными девушками какой-то парень или нет.
— Все нормально, мам. Они безумно любят друг друга, что в этом плохого?
— Плохо то, что одним опрометчивым решением он может разрушить ее жизнь.
Маме не нужно напоминать мне, какое решение она имеет в виду.
— Не все выходят из дома, занимаются сексом и сразу же залетают.
— Я знаю. Как и ты, моя девочка. Ты — хорошая девочка. Ты не встречаешься с мальчиками и не позволяешь им прикасаться к тебе. — Она говорит это настолько довольно и уверенно, что я почти готова рассмеяться.
А еще почти готова бросить трубку. Меня охватывает довольно сильное чувство вины. Если бы только она точно знала, сколько раз Гейб прикасался ко мне. Всевозможными способами. О беспрерывном сексе, который был у нас за те последние тридцать шесть часов или около того, пока мы были вместе. После нашей страстной ночи мои бедра болели еще несколько дней. Он воспользовался мной наилучшим образом.
И я наслаждалась каждой минутой.
— Послушай, я устала. — И для убедительности издаю долгий протяжный зевок. — Мне пора идти. Нужно хорошенько выспаться. Занятия начинаются завтра с утра.