Я поколебалась, прежде чем задать следующий вопрос.
– Я обязана это спросить. Как вы думаете, никто из членов вашей семьи не желал Бобби зла?
Она побледнела:
– Нет. Это невозможно. Мы любили Бобби. Может быть, не слишком это показывали. Но никто из нас не причинил бы ему вреда. Я это знаю.
Я надеялась, ради нее, что она права.
18
По дороге дети заснули на заднем сиденье. Питер вынес из машины Руби, я Исаака, и мы потащили их в дом. Удивительно, когда дети спят, они такие тяжелые. Шикая друг на друга, мы с Питером на цыпочках прошли по темному дому и уложили наших чад. Надо было бы вытереть с лиц малышей засохший кетчуп, но я побоялась их разбудить. Питер включил телевизор и принялся смотреть свой любимый канал с «плохими» фильмами, а я пошла на кухню и налила себе ромашкового чаю. Я уже чувствовала, что без него не засну.
Я ждала, когда закипит вода, и вдруг заметила, что на автоответчике мигает лампочка. Первое сообщение пришло от Стэйси.
– Слушай, подруга, тебе крупно повезло. Моя коллега вышла из декрета. Сказала, что за время беременности у нее нога выросла на целый размер. Был пятый с половиной, как у тебя. А стал шестой с половиной. Я купила у нее целую коллекцию «Маноло Блаников» для тебя. Ты теперь счастливая обладательница девяти пар обалденных туфель. И должна мне шестьсот долларов.
Я уже собиралась позвонить Стэйси и рассказать ей о том, как сильно мне придется изменить свою жизнь, чтобы в ней нашлось место девяти парам ношеных туфель на шпильках. Но тут пошло следующее сообщение. Я рухнула на стул. Электронный голос предупреждал: «Если тебе дорог твой ребенок, не лезь не в свое дело».
Я много лет общалась с разными преступниками, но мне ни разу не угрожали. Наркоторговцы всегда были крайне вежливы. Члены различных банд уважали меня и чтили. Грабители банков, сидящие на героине, никогда не пытались меня запугивать. Даже особо злостные преступники относились ко мне лучше, чем к своим жертвам. Истцы порой обзывались всяческими словами, но и только. А теперь, когда я расследую предполагаемое самоубийство, кто-то угрожает моим маленьким детям.
– Что это, черт возьми? – В дверях стоял Питер. Выглядел он мрачно. Я ничего не сказала, просто нажала кнопку, и мы вместе прослушали зловещее сообщение.
Тем временем я набрала *69, чтобы ответить на последний входящий звонок, но вежливый автоматический голос сообщил, что эта функция недоступна.
– Попробуй определить номер, – посоветовал Питер.
Я нажала на кнопку. На экране высветилось «скрытый звонок».
– Не судьба, – сказала я.
– Я звоню копам.
– Это мысль.
В полицейском отделении Лос-Анджелеса работали вежливые и расторопные люди. Правда, они нас не особо успокоили. Хотя не знаю, на что мы с Питером рассчитывали. Приехали двое дежурных, прошлись по саду, но никого не нашли, как мы и ожидали. Питер записал сообщение с автоответчика на рабочий диктофон и отдал пленку полицейским.
Когда они ушли, Питер повернулся ко мне.
– Что будем делать?
Я пожала плечами.
– Не знаю. Завтра утром позвоню в полицию Санта-Моники, поговорю с детективами, которые расследовали смерть Бобби. Расскажу им обо всем, может, они снова откроют дело.
Питер нервно вышагивал по комнате.
– Может, нам уехать на время? Пожить в отеле или еще где-нибудь.
Я покачала головой.
– Не надо. Мне велели остановиться. Сегодня я делать ничего не собираюсь. Так что, думаю, мы в безопасности.
– Думаешь, все так просто? Угрожают нашему ребенку. Ты хочешь рискнуть? Лично мне что-то не хочется.
Тут меня осенило.
– Почему только одному?
– Что?
– Почему угрожают только одному ребенку? Почему не обоим?
Питер вылупился на меня так, будто я спятила.
– Не знаю и знать не хочу. По-моему, достаточно, что угрожают одному из них. Не могу понять, почему ты совсем не беспокоишься.
– Беспокоюсь. Мне страшно. Я в гневе. Но я вылезу из кожи вон и выясню, что происходит. Почему он сказал «ребенку», а не «детям»?
Питер сел на стул и провел рукой по всклокоченным волосам.
Неожиданно мне в голову пришла блестящая мысль.
– Я позвоню Элу.
– Кому?
– Элу. Я же говорила, он теперь частный детектив. Я найму его, и он будет нас защищать. Вряд ли это дороже, чем поехать в отель, а с ним все же спокойнее. Когда еще полицейские воспримут меня всерьез, а уж сколько они будут искать того, кто нам угрожает… и я вовсе не уверена, что удастся убедить их снова открыть дело.
Эл появился примерно через час в компании высокой молодой женщины в сиреневых облегающих джинсах и футболке с аббревиатурой полицейского отделения Лос-Анджелеса. Ее темные кудрявые волосы были стянуты в хвост фиолетовой резинкой, расшитой бисером. В руках она держала длинный чехол, который Эл приносил с собой в тир.
– Никогда не оставляй оружие в автомобиле без присмотра, – заявила она и протянула мне руку. Я обратила внимание на мелкие драгоценные камни, украшающие ее фиолетовые ногти.
– Вы, должно быть, Робин, – сказала я.
– Да. Приятно познакомиться. Отец много рассказывал о вас. Говорит, что вы бы ему очень нравились, не будь вы такой ярой либералкой.
Эл застонал, я выдавила улыбку и обернулась к мужу.
– Питер, это дочь Эла. Член олимпийской сборной по биатлону.
– Всего лишь в запасе, – сказала она и твердо пожала ему руку.
– Питер, – сказал Эл, – не хотели бы вы с детьми провести пару дней в нашей хижине на Медвежьем Озере? Дочь поедет с вами. Снег там уже сошел, купаться еще холодно, зато можно отправиться в поход. В доме даже есть горячая вода.
Питер нахмурился и посмотрел на меня.
– Это действительно необходимо?
Мне понравилась эта идея. Если Питер с детьми уедет из города, то я спокойно займусь поиском того, кто нам угрожает. Ситуация сложилась так, что я больше не могу возить с собой Исаака в коляске. К тому же мускулистая Робин кажется идеальным телохранителем. У нее острые коготки и сумка, полная оружия.
– Мне кажется, что идея отличная, – сказала я. – Ты только что говорил, что к этим угрозам надо относиться серьезно, и ты прав. Я хочу быть уверена, что дети в безопасности. Кажется, на Робин мы можем положиться.
Питер посмотрел на девушку, та решительно кивнула.
– Ну хорошо. Тогда поехали.
– Питер, – начал Эл, – я бы на твоем месте чувствовал себя точно так же. Ясно, что ты хотел бы защищать свою принцессу. – Я ощетинилась, но Эл не обратил внимания. Робин подняла брови, и мы обменялись печальными улыбками. Что за вульгарный сексизм, просто первобытный какой-то. – Но только Джулиет может выяснить, кто стоит за этими угрозами. Ей надо вспомнить события последних двух недель, составить список подозреваемых и передать его в полицию. Но можешь не волноваться. Я о ней позабочусь.
Это уже слишком.
– Спасибо, Эл, я могу сама о себе позаботиться. Хотя мне нужен помощник для расследования. Если желаешь.
Эл открыл было рот, но Питер его опередил.
– Пусть Робин отвезет детей на Медвежье Озеро. Я останусь здесь. А вдруг это опасно? Ты не останешься одна.
Я поцеловала его в щеку.
– Дорогой, я очень ценю твою заботу. Но дети не знают Робин. Они же не могут поехать с человеком, которого ни разу не видели. К тому же вряд ли Робин захочет выполнять обязанности нянечки.
– Я многое умею, но двое маленьких детей – это слишком, – согласилась та.
Я продолжила:
– Кто-то из нас должен поехать с ними. Я согласна с Элом. Чтобы выяснить, кто виноват, мне надо остаться здесь.
Питер явно боролся с собой. Меня всегда удивляло, что мужчины, которые защищают права женщин, которые выросли с верой в то, что женщины им равны и вполне способны постоять за себя, – что эти мужчины временами страдают мачизмом. У нас с Питером равный брак. Даже несмотря на то, что в настоящее время он единственный кормилец. Но когда мой муж почувствовал, что мне грозит опасность, он, словно рыцарь, хотел взяться за копье и ринуться в бой. Правда, он знал, так же как и я, что кому-то надо позаботиться о детях.