По лицу Питера я поняла, что он смирился, и поцеловала его в щеку. Но, уязвленный тем, что ему придется бежать, он оттолкнул меня. Я повернулась к Элу.
– Сейчас уже поздно. Может, подождете до утра? Робин, тебя я положу в комнате для гостей, а Элу постелю на диване, – сказала я.
– Знаешь, лучше поехать сейчас. Утром начнутся пробки. Сейчас на дорогах почти никого, и мы быстро доедем. Если вы не возражаете, – сказала Робин, поворачиваясь к Питеру.
– Я не против, – ответил Питер. Он окончательно сдался. – Только соберу вещи. Джулиет, а ты собери детей. Как вы думаете, мы надолго уедем?
– На пару дней, не больше, – сказал Эл. – О еде можете не беспокоиться. Там сейчас Жанель, работает в саду. Я уверен, что на кухне полно всего.
– Она не против, что мы вот так ворвемся? – спросила я. – Может быть, она хочет отдохнуть от суеты.
– Нет, все нормально. Она вам обрадуется. Жанель обожает детей. Внуков у нее в ближайшее время, скорее всего, не появится, так что хоть твоих малышей понянчит.
Робин тяжко вздохнула и устроилась в кресле, ожидая, когда мы соберемся.
Питер подготовился к двухдневному отсутствию, а я собрала жуткое количество детских вещей. Каждый раз, когда я отправляюсь куда-нибудь с детьми, вспоминаю безрассудные путешествия юности. Я ездила в Азию и Южную Африку с легким рюкзаком и фотоаппаратом. Теперь же, чтобы сходить в парк на несколько часов, приходится брать с собой вагон и маленькую тележку. Ограничившись самым необходимым, я упихнула детскую одежду, купальные принадлежности, бутылочки, шапочки, запасную обувь, игрушки, таблетки, капли и бинты на все случаи жизни, в два огромных чемодана. Еще в одной сумке лежали пакеты сока, рисовые пирожные, чирио, изюм и пачка хрустящих шоколадных печений – теперь хорошее поведение обеспечено. Можно ехать.
Как ни странно, ни Руби, ни Исаак не проснулись, пока мы переносили их в машину. Я поцеловала их, стараясь не разбудить. Когда машина отъехала, у меня защемило сердце. Раньше я никогда не расставалась с Исааком так надолго. Интересно, что будет делать мой сладкий мальчик, когда проснется и увидит, что меня нет. Наверное, будет весело играть с Робин в полицейских и грабителей.
– Она не подпустит детей к оружию, правда? – сказала я Элу.
Вместо ответа он искоса глянул на меня.
19
Когда на следующее утро я встала, то обнаружила, что постель Эла заправлена, аккуратно, будто в казарме. Я еле сдержалась, чтобы не испортить это совершенство, и отправилась на кухню, где обнаружила самого Эла, поедающего хлопья из отрубей.
– Полезно для пищеварения, – сказал он.
– Слишком много информации выдаешь, Эл, – ответила я, наливая себе кофе. – Ты уже считаешь?
– А?
– Время считаешь? Эти разговоры включаются в почасовую оплату?
– Нет, за то время, когда я сплю или ем, денег не беру. За остальное – да.
Я устроилась на табуретке напротив него.
– Мне бы пригодилась твоя помощь, и я рада, что Питер с детьми теперь в безопасности. Но мы не можем заплатить и Робин, и тебе.
Он доел хлопья и шумно глотнул кофе.
– Как насчет услуга за услугу?
– Что ты имеешь в виду?
– Я помогу тебе сейчас, а когда мне понадобится юридический совет, ты вернешь долг.
Я обдумала это предложение. Помогать Элу с юридическими вопросами несложно, если этим все ограничится.
– По рукам, – сказала я, и мы обменялись рукопожатиями.
Мы принялись составлять список людей, с которыми я общалась во время расследования. Записав все имена, я изучила список.
– Кэндис.
– Кэндис?
– Она мне больше всех не нравится, даже думать о ней неприятно. Какая-то странная, отталкивающая. Кажется, отношения с Бобби она превратила в великое безответное чувство. И она видела только Исаака, мы вместе заходили к ней на работу. Это объясняет, почему она угрожает моему ребенку, а не детям, просто не знает, что у меня их двое.
– Ладно, поехали к этой Кэндис.
20
Мы с Элом решили, что лучше появиться внезапно. Хотя рисковали не застать Кэндис на работе. Но нам повезло. Войдя в «Старбакс», мы сразу ее увидели – Кэндис сидела за круглым столиком и держала за руку молодую женщину, та вытирала слезы скомканным платком. Мы остановились в проходе и стали слушать.
– Бриттани, я знаю, что вы поступаете правильно. Потому что знаю вас. Между нами особая связь, более глубокая, чем у обычных людей. То, что нас обоих покинули, является уникальным звеном, объединяющим души.
Молодая женщина улыбнулась сквозь слезы.
– Вы так мне помогли, – всхлипнула она.
– А вы помогли мне. Мы – потерянные птицы. Две потерянные птицы, парящие над бушующим океаном.
– Как пара альбатросов, – шепнула я Элу. Он ухмыльнулся.
Мы подошли к столику Кэндис, я откашлялась. Она посмотрела на меня, явно раздраженная моим вторжением, и нахмурилась.
– Да?
– Это я, Кэндис. Джулиет Эпплбаум. Мы можем поговорить?
– Сейчас я очень занята.
Женщина сделала жест рукой.
– Нет, нет, все в порядке. Мне пора идти. – Она встала и обняла Кэндис. – Я напишу, ладно?
– Я буду ждать.
Женщина вышла, и Кэндис повернулась ко мне.
– Мне действительно надо работать.
– Задержитесь на минуту, Кэндис, – попросил Эл, он придвинул стул и сел.
– Кто это? – спросила она, не глядя на Эла.
– Коллега. Кэндис, мы хотели бы еще раз поговорить с вами о смерти Бобби.
Услышав это, она покачала головой.
– Мне нечего сказать. Смерть Бобби в прошлом. Теперь я занимаюсь Бриттани.
– То есть?
– Бобби нет, и я опечалена, но есть важная работа. Я должна помочь Бриттани. Извините, мне пора.
Кэндис направилась к стойке, поднырнула под нее и стала следить за кофейным аппаратом. Мы с Элом удивленно переглянулись. Вышли из кафе и остановились.
– Что это за ерунда? – спросил он.
– Не знаю. Но вряд ли эта женщина могла угрожать моим детям. Она совершенно не испугалась, когда нас увидела.
Эл согласился.
– Похоже, ей не было интересно.
– Но она могла притворяться.
– Могла.
– Ну и что теперь?
Он поднял брови, я покраснела.
– Если бы ты еще работал в полиции, что бы ты стал делать?
Он пожал плечами и ответил:
– Допрашивать.
– Хорошо, давай допрашивать. Только есть маленькая помеха. Мы не можем ее арестовать, у нас нет никаких полномочий. А так – давай, допросим.
– Смотри и учись, милая. Смотри и учись. – Эл повернулся и снова вошел в кафе.
Я пробормотала себе под нос: «Не называй меня милой», и направилась вслед за другом. Он легким шагом подошел к прилавку и облокотился на него.
– Кэндис, уделите нам минуту своего драгоценного времени. Пожалуйста, не откажите. Ради Бобби. – Он почти мурлыкал.
Она яростно тряхнула головой.
– Позвольте угостить вас кофе, – настаивал Эл, – какой вы любите? Мокко? Латте? А может, напиток со льдом?
– Ненавижу кофе, – сказала она.
Я подняла брови и осмотрела кафе, настоящий храм этого напитка.
– Тогда сок, – сказал Эл. – И пирожное. В память о Бобби. Мы все любили его. И хотим узнать, что с ним случилось.
– Ладно, ладно. – Кэндис налила себе стакан молока и взяла из ящика пирожное. – Три доллара семнадцать центов.
Эл вручил ей пятидолларовую банкноту. Она демонстративно бросила сдачу в чашечку для чаевых, нырнула под прилавок и направилась в дальний угол кафе. Мы пошли за ней и сели за столик, на который она указала.
– Что вам от меня нужно?
– Помогите нам, пожалуйста. – Пропел Эл тем же сладким голосом. – Начнем с самого простого, это всего лишь формальность.