Часть вторая
Глава 1
…Мелодичная, но назойливая телефонная трель размеренно, как в старинной китайской пытке каплями воды, била по темечку, стучала в висках, прыгала как шарик в пинболе, отскакивая от внутренних стенок черепной коробки, болезненно задевая мозг. Маленькими, острыми ледорубами, с садистским наслаждением были убиты уже тысячи Троцких в голове Шурика. Ожидание очередного удара становилось невыносимым. «Господи, да за что же?… Эй, кто-нибудь!.. Люди, добейте, Христа ради… Да не меня, а это дьявольское изобретение. Не дайте погибнуть в муках, в самом расцвете лет… Нет. Никто не поможет. Никому нет до меня никакого дела. Мы живем в стае, где человек человеку волк. Ослаб — пеняй на себя. Разорвут в клочья и с большим удовольствием. Сам, только сам. Телефон должен быть где-то рядом…». Шурик пошарил вокруг себя одной рукой. Вторая затекла и не хотела подчиняться. Чувство осязания подавало сигналы о наличии в радиусе действия верхней конечности различных предметов: чей-то ботинок, пузатая бутылка, пепельница полная окурков и увенчанная огрызком докторской колбасы, женский чулок… Аппарат был вне досягаемости. На грудь что-то давило, мешало дышать. С трудом разлепив правый глаз, Шурик скосил его на инородное тело создававшее перебои в насыщении легких кислородом. Это оказалась непонятно чья, волосатая нога, с наполовину снятым носком, чей хозяин трубно храпел на полу. Шурик, брезгливо столкнул ее с себя. Не отрывая головы от того, на чем он лежал, ибо, неизвестно, как поведет себя организм при смене положения, Шурик, насколько смог, сфокусировал взгляд и обвел им доступную для границ глазной орбиты панораму помещения. Плотно зашторенные окна, мебельная стенка, кресло (в нем кто-то спал), журнальный столик с остатками вчерашнего пиршества… «Отлично. Кажется я дома». Электронные часы на книжной полке высвечивали зелеными цифрами сложную математическую задачу 16:29.
Телефон не умолкал. «Где же эта хреновина, черт бы ее побрал?… Ну, наконец-то…». Источник внешнего раздражителя оказался между тумбочкой с тихо бормочущим телевизором и кадкой с мещанским пережитком, единственным подарком, полученным от родителей — большим фикусом.
Перевалив свое девяностокилограммовое, одетое в трусы и золотую цепочку с кулоном, тело через, невесть откуда взявшуюся, полуголую девицу, Шурик по-пластунски прополз между хаотично спящих тел обоих полов. Впрочем, создавалось впечатление, что пройди он по ним, как на параде, торжественным маршем, в кованых сапогах, они бы все равно ничего не почувствовали. Наконец, Шурик дотянулся до трубки. Перевернулся на спину и хрипло произнес:
— Алло… — прокашлялся и добавил, — База торпедных катеров, поручик Ржевский слушает.
— Шурик… Шурик, ты, что ли? — мужской голос звучал возбужденно и от этого прерывисто. Тембр был знаком, но отождествить его с говорящим, для Шурика, пока, не представлялось возможным.
— Кто это?
— Конь в пальто! Развей сивушные пары. Это же я, Мишаня.
— А…
…Мишаня слыл пробивным малым. Знал всех и вся на уровне и ниже своего иерархического положения в обществе: от бандюков среднего звена, до бомжей. Труд, как таковой, считал человеческим пороком, но не упускал случая перехватить свой кусок в любом, мало-мальски доходном деле, на которое наводило его феноменальное чутье шальных купюр различного достоинства и стран изготовления. Жил по принципу «деньги не пахнут». Если мог справиться один, то никогда и никого не брал в долю. Для этого он был слишком жаден.
С Шуриком он познакомился месяц назад, в третьеразрядном (потому что жмот) кабаке, где вместе с двумя жрицами любви отмечал удачный кидняк заезжего лоха. Навар был солидный. Но и клиент оказался не простой. Иногородний, конечно, но с широкими связями в местных, узких кругах. В общем, кейс с приличными деньгами, а главное, с какими-то очень важными документами, недолго грел Мишанины ладони. Прямо в кабаке, к его столику подошли два, прилично одетых, внушительного вида, паренька. Вежливо попросили девиц покинуть питейное заведение. Дескать, не место приличным дамам торговать лицом в этом гадюшнике. Мягко подхватили Мишаню под руки, одна из которых, по прежнему, крепко прижимала «дипломат», и плавно вынесли в большое и пустое фойе. Здесь, в доступной форме, можно сказать интеллигентно, не нанося увечий, крепыши начали объяснять Мишане, что он поступил нехорошо, обманув уважаемого человека. Кейс придется отдать и оплатить хлопоты по его возвращению. Мишаня был в корне не согласен с такой постановкой вопроса и заявил, что живет в цивилизованной стране. Следовательно, он, как законопослушный ее гражданин, за находку, да-да, за находку и добровольное возвращение (уже собирался идти, если бы не эта непредвиденная задержка) чьего-то кейса, имеет право получить двадцать пять процентов от его содержимого. Две пары добрых глаз, с сочувствием посмотрели на Мишаню, а их хозяева продолжили внушать непонятливому человеку прописные истины (чужое брать нельзя) с удвоенной силой. Чем бы это закончилось для Мишани — неизвестно. Минимум — травматологией, если бы из туалета не появился Шурик. Он не собирался вмешиваться, поскольку давно усвоил: дураки умирают по пятницам, а инициативные дураки — каждый день. Бросив беглый взгляд на экзекуцию, Шурик направился было в зал, но в это время, Мишаня, видимо от безысходности, решивший умереть героем, с силой пнул ногой одного из своих обидчиков. Удар пришелся в коленную чашечку. Тот ойкнул и отвалился назад, прямо на Шурика.
— Эй! — пробурчал Шурик, оттолкнув от себя крепыша, — Поосторожнее.
— Да пошел ты… Козел, — не оборачиваясь, прошипел паренек. Отряхнул брюки и направился к Мишане.
Шурик всегда за свой «базар» отвечал и того же требовал от других. В данном случае, его случайный обидчик, явно хотел уйти от ответа. Это было недопустимо.
— Прошу прощения, уважаемый. Вы назвали меня «козлом». Я правильно понял?
— Правильно. И вали отсюда, пока я рога тебе не отшиб.
— Отшибалка сломается.
— Чего? — бугай развернулся и угрожающе стал надвигаться на Шурика.
— Ничего особенного. Полежишь в гипсе неделю или месяц. Только и всего. В зависимости от диагноза.
— Ах, ты, фуфел…
Кулак просвистел точно в том месте, где только что была голова Шурика. Он едва успел присесть. Тут же спружинил и прыгнул вперед и влево с небольшим разворотом. На лету с силой вынес правую ногу, и носком ботинка, мощно поддел нападавшего под ребра, в районе печени. Здоровяк выдавил из себя только: «Ох, ё…» и согнулся пополам. Не сбавляя темпа, Шурик, локтем нанес ему сильный удар по позвоночнику. Тело распласталось на мозаичном полу. Второй, увидев, что «наших бьют», да еще со знанием дела, оставил окровавленного Мишаню в покое и, уже более осторожно, спланировал свою атаку. Он крадучись описал дугу. Шурик сопровождал его движения взглядом. Наконец, решившись, парень сделал ложный замах на подсечку и с ходу попытался достать Шурика ногой в голову. Если бы ему это удалось — сотрясения мозга не избежать. Спасла завидная реакция. Шурик, мягким блоком, по волейбольному, перевел удар над собой и добавил развернувшемуся спиной противнику ускорения, пинком в зад. Не удержав равновесия, тот упал. Внутренней стороной ладони, Шурик добил его в затылок. Торжествующе осмотрев поле боя, победитель собрался уйти, но заметил жалобно и, в то же время с восторгом, смотрящего на него Мишаню.
— Ну, а ты чего разлегся?
— С-спасибо тебе, — вытирая кровь и сопли, проговорил Мишаня.
— Забудь. Не ради тебя старался. Беги домой, пока эти не очнулись. Да и мне, наверное, уже пора. Кажется, вечер удался досрочно. Тебя как зовут-то?
— Мишаня.
— А меня — Шурик. За что это они тебя так?
— Ерунда. Разногласия во взглядах на экономическую политику.
— Вот что, Мишаня, я сейчас вызову такси и развеземся по домам. Пожалуй, нам на сегодня приключений хватит. Согласен?
— Да, да, конечно, — торопливо ответил Мишаня.
Пока Шурик вызванивал машину, Мишаня вскрыл кейс, вытащил оттуда две плотных пачки долларов и сунул себе в карман. Дипломат с остальным содержимым подсунул под одного из лежащих. Он был жаден, но не совсем глуп. Понимал, что кейс по любому придется отдать. А вот в какой форме состоится передача, особенно после сегодняшних событий — уже, даже, не вопрос. Но думать об этом, почему-то не хотелось.