Мишаня слышал, как Шурик собирался на охоту, как тихо хлопнула за ним входная дверь. Выждав еще полчаса, встал с постели и прошел на кухню. Там уже сидел Звягин и пил крепкий чай, закусывая бутербродами.
— Доброе утро. Чего это ты в такую рань поднялся? Спал бы себе. На работу ж не идти.
— Выспался. Энергетика здесь хорошая. Все время себя бодрым чувствую.
— Тогда, присаживайся, позавтракай.
— Спасибо. Жека, а как отсюда можно с «большой землей» связаться?
— Что, уже соскучился по выхлопным газам и суете?
— Нет, — замялся Мишаня, — надо подруге позвонить, чтобы за бабушкой присмотрела, пока меня нет.
— Это дело нужное. Только с телефоном у нас проблема. Не проходят сюда никакие сигналы. А проводные — нет смысла протягивать. Если зимой, снегом не порвет, то при валке леса, кто-нибудь столбы зацепит. Есть вариант — до погранцов добраться. От них, через коммутатор, через несколько соединений — дозвониться. Можно через нашего председателя, по спутниковой связи на твою подругу выйти. Второй вариант реальнее, но Пантелеича еще надо уговорить. Слишком дорогое удовольствие для нашей скудной поселковой кассы. Но, попробуем…
…Яков Пантелеевич, худенький мужичок, с пышными холеными усами, сидел в своей конторе за широким видавшим виды столом и просматривал какие-то бумаги через толстые линзы роговых очков. Одна дужка была сломана и обмотана черной изолентой. Председатель морщил лоб, слюнявил палец и аккуратно перелистывал документы, скрепленные в картонном скоросшивателе. На его обложке, фломастером было жирно выведено: «БУХ. ОТЧ.».
— Мое почтение, Пантелеич, — поздоровался Звягин, — Дебет с кредитом сбиваешь?
— Здорово, коль не шутишь, — пробубнел председатель не отрывая сосредоточенного и, явно, мучительного взгляда от накладных, смет и счетов, — в этой цифири, сам черт ногу сломит. Когда уже те клятые перевыборы.
— Не торопись жить, дядь Яша, — Звягин улыбнулся, — всему свое время. А с отчетами, я тебе и так помогу. Оставь их в покое. Лучше, познакомься. Это Мишаня. Друг моего однополчанина, Шурика. Да я тебе про него рассказывал.
Пантелеич, облегченно вздохнул, захлопнул папку и отложил ее подальше, на край стола.
— Здравствуйте и вам. Отдохнуть решили? Правильно. Места у нас хорошие. Экологически чистые, как сейчас принято говорить. Чего ко мне? Нужда какая привела?
— Не то, чтобы нужда… — начал Мишаня.
— Да вы не смущайтесь. Я уже привык. Ко мне без дела редко кто заходит. Всем всегда чего-нибудь надо. Так что, говорите.
— Понимаете, — Мишаня посмотрел на Звягина. Тот ободряюще кивнул, — мы так внезапно уехали, что я не успел сообщить об этом бабушке. Она болеет и нужен присмотр. Обычно, в мое отсутствие, подружка за ней ухаживает. Но и она не в курсе моего отъезда. Мне бы созвониться, передать ей пару слов…
— Ясно. Бабушка, конечно, это свято. Но, как же вы ее оставили и не подумали о состоянии старушки? Не хорошо.
— Так уж получилось…
— Пантелеич, не жмись. Дай парню телефон, — Звягин подошел к столу и оперся на него руками, — Минута разговора — всего делов-то. Если что, я тебе расходы компенсирую.
— Ладно-ладно, — проворчал председатель, поднимаясь со стула, — Кому б другому, а тебе, Женька, отказать не могу.
Пантелеич подошел к небольшому сейфу, вытащил из кармана увесистую связку ключей и открыл скрипучую дверцу. Достал громоздкую трубу спутниковой связи и передал Мишане.
— Звони. Только не долго. Эта хреновина, на половину нашего бюджета тянет. Пойдем, Женька, покурим пока. Не будем Мишке мешать.
Когда за ними плотно закрылась дверь, Мишаня дрожащим от волнения пальцем набрал знакомый ему номер телефона. Услышал длинные гудки вызова и напрягся. Потом, в трубке, что-то щелкнуло, и приветливо сексуальный женский голос возвестил:
— Добрый день. Антикварный магазин «Сфинкс». Слушаю Вас.
— З-здравствуйте, — заикаясь, выдавил из себя Мишаня, — Я могу переговорить с директором?
— Кто его спрашивает?
— Скажите, старый знакомый по артефактам инков.
— Секундочку… — в наушнике зазвучала легкая музыка французского шансонье, предваряющая соединение с абонентом. Снова — щелчок, и мягкий, вкрадчивый баритон произнес:
— Я вас внимательно слушаю.
— Это я. Я Вам звонил на днях, по поводу документа…
— Я понял. Продолжайте.
— Дело в том, что я готов отдать документ, только на моих условиях, — Мишаня замолчал, ожидая всплеска эмоций. Однако, ничего подобного не произошло. По-прежнему, ровный голос собеседника, спросил:
— Как Вы себе это представляете?
Воодушевленный Мишаня изложил свой план обмена, по принципу: утром — деньги, вечером — стулья. Назвал время и место встречи. После того, как убедился, что «антиквар» все понял, отключил телефон. На все, про все у Мишани ушло не более трех минут. Довольный собой, он вышел на крыльцо, где сидели Звягин с Пантелеичем, и вдохнул полной грудью.
— Все в порядке? — Женька выпустил густой клуб табачного дыма.
— Лучше не бывает, — честно ответил Мишаня.
— Ну, тогда, если ты не против, пойдем. Я тебе наши окрестности покажу. А завтра, на целебные источники сходим. Надо отдыхать, прежде всего, с пользой для здоровья. Могу заверить, потом тебя никакая хвороба не возьмет.
— Конечно, пойдем. С большим удовольствием.
Глава 14
Горячие языки пламени жадно поедали сухой валежник. Он тихо потрескивал и создавал имитацию домашнего очага. Возле костра было тепло и уютно. Шурик принес из ручья котелок воды и повесил его над огнем. Дядя Вася соорудил себе мягкую лежанку из еловых лап. Удобно на ней устроился и, казалось, задремал. Охота удалась. На ближайший месяц, о еде можно не беспокоиться. Шурик присел на поваленное дерево и первый раз за два дня закурил. Голова слегка закружилась. Дядя Вася сам табаком не баловался и ему запретил. На промысле это — последнее дело. Закурил, считай, всю дичь разогнал. Повезет, если какой-нибудь хлипкий заяц с насморком попадется, не учует.
— А ты, паря, не промах, — дядя Вася приоткрыл один глаз, — Я — в прямом смысле. Стреляешь так, как будто с ружьем родился. Где ж так наловчился-то?
— Да, — сам не зная, почему, соврал Шурик, — при штабе служил. А там, рядом офицерский тир. Вот и постреливал понемногу. Свободного времени хватало.
— Ага, — кивнул старик, — и на звук, тоже?
— Нет, конечно. Это как-то само собой происходит. Инстинкт самосохранения, что ли.
— Ну да. Ну да. Отличать север от юга и по следу идти, тоже в штабных коридорах научился? Ты, конечно, ничего мне можешь не рассказывать. Я в твои дела не лезу. Раз Женька сказал, что вы друзья, то мне этого достаточно. Кроме того, скажу честно. Понравился ты мне. Душа у тебя нараспашку. Только, по-моему, пацанячьей бесшабашности слишком много. Погубит она тебя, если не повзрослеешь. Я повидал в жизни всякого. Да и сам в юности был сорви-голова. Так из-за этого, мне пару раз крылья подрезали. А в 39-м, за малым, лоб зеленкой не намазали. С тех пор я остепенился. И, как видишь, жив-здоров до сих пор. Чего и тебе желаю. А насчет тира, будем считать, ты соврал, а я поверил. Забудем про это. Наливай, что ли, по чайку…
…В ущелье они спустились под вечер. В поселке царила невообразимая суета. Люди кричали, бегали с фонарями, керосиновыми лампами, факелами. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: случилось что-то очень плохое. Шурик вцепился в ружье и произнес только одно: «Мишаня!». Потом, опрометью бросился к дому Женьки Звягина. Возле забора мялись селяне и громко переговаривались друг с другом. Растолкав их, Шурик вбежал в открытую настежь входную дверь. Внутри, помещения, как будто ураган пошел. Все было перевернуто вверх дном. Мебель поломана. Ее обшивка вспорота. Посуда перебита. В воздухе кружились перья из разорванных подушек. На залитом кровью диване лежал Звягин с посиневшим лицом и хрипел, пуская розовые кровяные пузыри. По комнате бегал Пантелеич и орал в трубу телефона: