Майер, со всей ответственностью взялся за полученное задание. Через его руки проходили все документы, касающиеся внутренних и внешних оборотов капитала организации в целом и партийных бонз в частности. Не прошло и года, как, благодаря прекрасному знанию предмета, он стал разбираться и владеть полной информацией о тайных и открытых счетах СЕПГ, а так же финансовых потоках проходящих через них. Именно в это время, в его голове созрел план, как повысить свое материальное благосостояние за короткий срок, путем справедливой, в чем он себя убеждал, экспроприации «грязных» денег элиты государственного руководства. Положительным моментом в этом деле было то, что никто не станет открыто заявлять о пропаже. Ведь, де юре, этих денег не существует. Да, его, возможно, будут искать. Но не так масштабно, как того же «медвежатника», вскрывшего сейф национального банка и унесшего достояние страны, с задействованием всех сил и средств, включая Интерпол. А сие означает, что при достаточной финансовой обеспеченности всегда есть возможность бесследно раствориться в огромном мире и жить долго, разумеется, не всегда скромно, а главное, со вкусом. Но, дабы исключить любую возможность розыска, надо сделать так, чтобы он выступил в роли «жертвы», предпочтительно мертвой, убитой при попытке защитить достояние республики.
Облегчало задачу то, что Майеру не было необходимости таскать за собой мешки с наличностью или ящики с золотом. Достаточно было нажать несколько правильных кнопок на клавиатуре компьютера, и деньги с одного счета, плавно перетекут на другой. Проблема была в том, что об этих «правильных кнопках» знал только товарищ Гершвиц, глава отдела. С ним у Майера не было никаких отношений, кроме служебных. Собственно говоря, у этого проверенного годами партийца ни с кем не было отношений. Он существовал отдельно от всех, в своем мире цифр и кодов. Запугать его было невозможно. Он был уже слишком дряхлым, и угроза смерти для него была бы равносильна приглашению на концерт «Роллинг Стоунз». То и другое он принял бы с одинаковым равнодушием. Он никогда не был женат, не имел детей. Ближайшим и единственным родственником была сестра Эльза, старая дева, работавшая в его секретариате, но и она, полгода назад перешла в мир иной. Явных слабостей, какие бывают, в принципе, у любого человека, в нем, тоже не просматривалось. Был только один способ разговорить этого маразматика…
В свое время, аналитику Штази, Майеру не раз приходилось наблюдать за результатами опытов с «сывороткой правды». Он был в восхищении от этого гениального изобретения. Его не смущало и то, что в восьми случаях из десяти, человек, подвергшийся воздействию этого препарата, погибал в страшных мучениях. Два оставшихся «случая» направлялись в психиатрическую лечебницу, для исследований и, без шансов на выздоравливание. Тогда, Генрих активно, но безответно ухаживал за молоденькой лаборанткой Анхеликой, ближайшей помощницей профессора Штрубе, руководившего химическим отделом. Однажды, он зашел к ней в кабинет, чтобы еще раз выразить свое восхищение ее умом, красотой и очарованием, подтвердив это букетиком фиалок, но ассистентка профессора готовилась к очередному эксперименту и была очень раздражена появлением в лаборатории, в самый ответственный момент, этого «приторного и надоедливого типа». Тем более, что посторонним, вход сюда был строго воспрещен.
На медицинском столике были аккуратно разложены медицинские инструменты. Среди них, шприцы и в отдельной коробке ампулы с препаратом «сыворотки». В порыве праведного гнева, девушка неловко развернулась, чтобы указать Майеру на дверь и зацепила изящным бедром столик. Коробка с ампулами и два шприца полетели на пол. Генрих проявил завидную реакцию и успел подхватить упаковку. Шприцы разбились. Обаятельно, как ему казалось, улыбаясь, он передал Анхель коробку. Она сдержано поблагодарила и попросила покинуть помещение, дабы профессор не ругался. Майер покорно опустил плечи и вышел, засунув руки в карманы брюк и сжимая в кулаке украденный стеклянный контейнер с заветной жидкостью…
Потом был большой скандал в связи с пропажей одной единицы препарата, но его быстро замяли, с помощью профессора Штрубе, убедившего комиссию по расследованию, что ампула разбилась, чему он лично был свидетелем, но Майера это уже не интересовало. Он спрятал сыворотку в тайник, в надежде, что, когда-нибудь, она принесет ему определенную пользу.
И вот, этот момент наступил. Надо было начинать с оформления декораций спектакля. С этим Генрих справился не без труда, но достаточно оперативно.
Перво-наперво, он объявил негласную «облаву» на Гершвица. Обложил его «красными флажками»-рапортами, которые регулярно отписывал в свое управление. В доносах, Майер правдоподобно сообщал, что появилась информация из достоверных источников о попытках налаживания контактов одной из иностранных разведок с Гершвицем, с целью проведения подрывной экономической деятельности. Требуется взять его в разработку. Проверить сигналы. Когда эти сведения, детально изложенные Майером, были приняты во внимание, полковник предложил свой оперативный план действий, где, по праву первенства, отводил себе ведущую роль. Он отказался от привлечения слежки, мотивируя тем, что «клиента» можно спугнуть. Имея определенный опыт скрытого наблюдения, Майер мог сам справиться с такой задачей. Тем более, что особенно скрываться не было нужды. Свое присутствие рядом с Гершвицем всегда можно было объяснить служебной необходимостью. Все, что было нужно Майеру — маячок экстренного вызова спецподразделения в критической ситуации. В очередной раз, его доводам вняли и поверили. Делу был дан ход.
Одновременно с этим, Генрих подыскивал себе двойника — человека схожего с ним возрастом и телосложением. Такой кандидат был найден в одном из третьеразрядных городских гаштетов. Гюнтер, так его звали, клянчил у кельнера кружку пива. Майер хорошо угостил его и пообещал много денег за незначительную разовую работенку. Мужчина, не долго раздумывая, согласился помочь «хорошему человеку», после чего, Генрих отвез его домой. На следующее утро он, снова, заехал к двойнику и подтвердил свои намерения, оставив небольшой аванс, чему Гюнтер был весьма рад.
Таким образом, подготовительная часть операции была завершена. Оставалось сделать решающий шаг и переступить черту, которая отделит его от нищенского законопослушного прошлого и откроет широкие богатые перспективы настоящего и будущего.
Йохан Гершвиц жил один в полутораэтажном особняке, в элитном районе пригорода. Марта, кухарка и экономка в одном лице, вела его хозяйство. На выходные, Гершвиц, обычно, отпускал ее домой, к внукам, а сам, если не было срочных дел по службе, предавался любимому занятию — уходу за многочисленными орхидеями, которые разводил в своем зимнем саду.
В один из таких дней, Майер позвонил Гершвицу домой и попросил о встрече, якобы, по вопросу крупной нестыковки в последнем финансовом отчете. Недовольный начальник отдела пробурчал, что можно было бы подождать до понедельника, ибо это явное недоразумение. Никаких ошибок в отчете быть не может. Но Майер убедительно настаивал, что дело серьезное и не терпит отлагательств, до тех пор, пока Гершвиц не согласился на встречу.